В плену Обмана

Мне становится обидно до слез, потому что он не озвучил, но я ощущаю себя падшей женщиной.

— …У него мутное прошлое. Кроме образования, за душой ничего нет, и, скорее всего, связан с криминалом. Отец погиб, мать алкоголичка. Не удивлюсь, что он зависим он наркотиков. Ах да, у твоего благоверного есть и плюсы — он ас в вождении, профессиональный гонщик, можно сказать, только оттачивает мастерство не на гоночных трасах, а на угоне машин!

Давид кидает передо мной папку с досье на Егора. Но я не собираюсь его читать. Мне все равно на эти бумажки, мне плевать на мнение Давида. Егор замечательный человек и у него нет никаких зависимостей. Это все неправда!

— Да, у него больная мама, и что теперь — клеймо ставить на человеке?

— Ты слышишь меня? Он преступник! — почти по слогам, смотря мне в глаза, проговаривает Давид.

— Не верю! Все не так, как тебе кажется! — мотаю головой, разворачиваюсь и выхожу из кабинета брата.

Почему я не могу иметь личную жизнь? Я же не указывала брату, какую жену ему выбирать. Он познакомил нас Евой, и мы были рады его выбору. Почему никто не может вот так же порадоваться за меня?! Ведь сердцу не прикажешь!

Почти плачу, но пытаюсь сдержаться, забегаю в свою комнату, не успеваю закрыться, как брат толкает дверь.

— Давид, я не намерена сейчас разговаривать, выйди, пожалуйста.

— А мы и не будем разговаривать, Анита. Собирай вещи, завтра ты улетаешь домой к маме.

— Не смей распоряжаться мной, как вещью! Я никуда не поеду! Оправишь насильно — возненавижу! — кидаю на эмоциях, начиная плакать.

Меня пугает перспектива остаться без Егора. Я отдала ему себя, я вся в нем, я летаю с ним и хочу быть рядом. Мне очень страшно больше не увидеть Гора. Кажется, что я умру без него. Я уже не просто влюблена — я люблю его!

— Анита! Я не хочу поступать с тобой жестко. Но ты не оставляешь мне выбора. Твой благоверный общается с моими на данный момент врагами, людьми, которые спят и видят меня в могиле. Они не упустят ни единого шанса подставить или надавить на мое больное место. И если Ева и Мари под присмотром, то ты поступаешь безрассудно. И только поэтому ты завтра улетишь в Испанию, — со злостью кидает мне брат и выходит из комнаты, громко хлопая дверью.

А я падаю на кровать, зарываясь лицом в ворот толстовки Егора, и начинаю рыдать в голос. Не могу остановиться, из меня выливается нескончаемый поток слез. Может, я и дура, может, Давид прав, но мне плевать, кем является Егор и в каком круге общается, для меня он — самый лучший. Всему есть объяснение. Он не может причинить мне вред!

— Анита, — зовет меня Ева, гладя по спине. Не заметила, как она вошла.

— Я не хочу сейчас разговаривать, — всхлипываю, чувствуя, что подушка намокла от слез.

Вдыхаю запах Егора, исходящий из толстовки, и слезы сами скатываются из глаз. Я, конечно, взрослая, но Давиду на это плевать — если он серьезно решил отправить меня в Испанию — он это сделает насильно, и ничего его не остановит.

— Да не надо со мной разговаривать, выпей чаю, ты уже почти час плачешь. У меня сердце разрывается, — тихо говорит Ева.

Она такая милая, добрая, отзывчивая, и я ее люблю. Утираю слезы рукавами, сажусь, прижимая ноги к груди, и беру ее пахнущий травами и медом чай.

— Как такая добрая и милая девушка как ты могла связываться с таким как Давид?! — специально говорю громко, чтобы слышал брат, потому что я собираюсь с ним воевать.

— А меня никто не спрашивал, — усмехаясь, шепчет Ева.

— Как это на него похоже… — шмыгаю носом и запиваю чаем вновь подступающие слезы. На самом деле мой брат очень любит жену, и она его тоже — это видно. Давид ещё никогда не отдавал так много женщине.

— Расскажи мне о нем, — тихо просит Ева.

— Он замечательный. Да, мы, по сути, мало знаем друг друга, но это совершенно не важно. Важно что, когда мы рядом, я смотрю ему в глаза, чувствую прикосновения — и у меня внутри все переворачивается. Кажется, я готова принять его любым. Милым, забавным, нежным и грубым, злым, страстным, эмоциональным. Важно, что он смотрит на меня, как на богиню, и иногда пожирает взглядом. Он умеет любить прикосновениями, поцелуями и даже пошлыми словами. И мне все равно кто он такой, я тону в его небесно-голубых глазах, я… Мне не хватает воздуха без него, и только мысль, что я больше его никогда не увижу, приводит меня в ужас.

— Вау, — шепчет Ева. — Это прекрасно, — улыбается. — Но Давид настроен серьезно, — выдыхает она.

— Мне все равно, я никуда не полечу!

* * *

Весь оставшийся день я игнорировала Давида и почти не выходила из комнаты. Хотелось позвонить маме, но она не остановит моего брата. Я думала, как мне избежать ссылки. Подумать только, ещё недавно я считала Испанию раем на земле, а в России мне было очень холодно, а сейчас поездка в Испанию равноценна смерти. Правильно говорят — рядом с любимым даже ад кажется раем. Кроме как идти к Давиду на поклон, я ничего не придумала. Нужно убедить его оставить меня здесь. Любыми путями!