В плену у волка

Что удержало Джареда от того, чтобы растерзать меня прошлой ночью, не знаю. Его поведение не поддавалось никакой логике. Только что он обвинял меня во всех смертных грехах, был готов впиться в горло, и вот уже его губы терзают мои. Поцелуй стал для меня полной неожиданностью. Я невольно попыталась оттолкнуть его, но куда там. Это было похоже на то, как человек пытается голыми руками сдвинуть гору. Изнутри поднималось что-то теплое, эта волна стала настолько невыносимой, что накрыла с головой, и я сдалась. Ответила на поцелуй, обвила руками его шею. Тело требовало большего, и я теснее прижалась к Джареду, но в этот момент он, словно ошпаренный, резко отстранился, пораженно заглядывая мне в глаза. Что он хотел там увидеть? Что хотела рассмотреть в его растерянном взгляде я? Жаль, что мы не можем читать мысли, было бы гораздо проще. Мне – признаться в том, кто я, а им – решиться уничтожить своего врага. Ни говоря ни слова, Джаред вышел и хлопнул дверью, оставляя меня в звенящей пустоте и холоде опустевшего разом дома.

То, что я враг, поняла, когда увидела занимавшееся над телом Лейлы пламя. Мы провожали старушку в полной тишине, нарушаемой лишь треском охваченных огнем сучьев. Больше не будет понимающего прищура, хитрого взгляда, острого словца. Осиротела не только я. Оборотни выглядели растерянными, однако смотрели на меня с подозрением и плохо скрываемым недовольством. Джаред же нет-нет да и кидал в мою сторону совсем уж странные взгляды, от которых бросало то в жар, то в холод, когда понимала, что, возможно, он близок к разгадке того, кем я являюсь на самом деле.

В первые минуты хотелось убежать, но надо было достойно проводить ту, что дала мне вторую жизнь. Поэтому осталась, хотя твердо решила уйти, стоило Джареду покинуть маленький домик старушки. Лила слезы, пока вместе с Акурой омывала тело знахарки, пока одевала в подготовленный ею самой наряд, словно старушка давно была готова к этому. Хотя, наверное, так оно и было. Я смотрела на такое дорогое лицо. Сморщенное, словно печеное яблоко, бледное, осунувшееся, но, несмотря ни на что, счастливое. Она ушла с миром, понадеявшись на меня и от этого сжималось сердце, вдруг не оправдаю ее надежд. Когда поняла, что своим побегом предам доверие Лейлы, скрепя сердцем приняла решение не уходить. Боялась, что, узнав правду, оборотни просто убьют меня, но страх подвести знахарку оказался сильнее инстинкта самосохранения.

Крис и Джаред вынесли обернутую в саван знахарку на кострище, которое разложили на берегу реки. Сверкали звезды. Изо рта вырывался пар. Тишина была звенящей и обжигающей, такой же, как и мороз.

Пламя лизнуло свою жертву сначала несмело, а затем занялось так бешено, что его рев проникал, казалось, до самого сердца. Когда огонь набрал силу, вздрогнул и сам лес, словно за спинами живых стояли и духи, что пришли принять подругу в свои ряды. Взмыли в небо птицы, закричали со всех сторон, к ним присоединились и оборотни. Они подняли лица на одинокую луну и завыли, поддерживая скорбь леса о той, что отдала жизнь для сохранения стаи.

С уходом Лейлы все изменилось. Чтобы не видеть злого Криса и рассерженного Джареда я убегала в лес, с удвоенным усилием собирала все, что показывала мне Лейла, чтобы выполнить ее волю, чтобы у волков было вдоволь и лекарств, и снадобий на все случаи жизни. Джаред строго запретил мне пересекать границу, отправляя со мной Акуру, которая все еще злилась, или Ланару. С последней мне было легче, она, по крайней мере, не рычала всякий раз, стоило приблизиться к охранным рунам.

Я никак не могла определить, что движет Джаредом. На следующий после похорон Лейлы день он заявился ко мне – знахарский домик я уже считала своим – и твердо приказал никуда не ходить без сопровождения. И я не понимала, продиктовано это его подозрениями на мой счет, учитывая брошенные в лицо обвинения, или заботой обо мне. По его поведению ничего нельзя было прочитать. Да и мои сопровождающие напоминали скорее соглядатаев, нежели охрану. Я ощущала себя пленницей, а не гостьей.

А Джаред… Ох, я и сама не знала, что чувствую. В душе страх боролся с чем-то более глубоким. Называть это любовью было глупо – я знала Альфу всего-ничего и не успела проникнуться к нему теплыми чувствами. Испытывала к нему благодарность за свое спасение, но не более. До смерти Лейлы. Но сейчас все иначе. Да и сам Джаред вел себя странно. После того поцелуя ничто не намекало, что это была не случайность, хотя я часто ловила на себе его оценивающий взгляд. Понять, что у него на уме, было невозможно, он ставил меня в тупик. Пару дней назад, вернувшись из леса, я застала его у себя в домике, в руках у него были ягоды, несколько пучков трав и пара веточек.

– Я был на разведке, – сказал он, словно стесняясь, – увидел это, – вытянул он руки, – и вспомнил, что Лейла их собирала. Может, и тебе пригодятся.