Читаем В подполье можно встретить только крыс… полностью

Блокадный Ленинград. Микола — политрук роты. Все время на передовой. Но вот разрывная пуля надолго укладывает его в госпиталь. Тяжелое ранение, не поддающееся окончательному излечению, превращает его в инвалида. Несмотря на это он снова на передовой и воюет до конца войны. В 1948 году демобилизован в звании майора и начинает журналистскую деятельность. Одновременно пишет стихи, чем увлекся еще на фронте, рассказы, повести. Руденко становится известным украинским писателем, его избирают секретарем партийной организации Союза писателей Украины, а несколько позже назначают главным редактором журнала «Дніпро». Почет, слава, материальные привилегии. В общем, Руденко, как и мне, было что терять. Но он, несмотря на это, последовал велению совести. Это тоже роднит наши биографии и делает его особенно симпатичным для меня.

Симпатична мне была и его внешность… Широкое, скуластое лицо и добрые, с лукавым прищуром глаза привлекали к себе. Невысокая, коренастая фигура типичного украинского селянина дышала силой. Я даже поразился. По рассказам о его ранении, я рассчитывал увидеть слабого, болезненного человека, а увидел загорелого, веселого, оживленного крепыша. Причину этого несоответствия я понял позже, когда осенью того же года мы с женой в течение двух недель были гостями Миколы и его жены Раи в их квартире в Конча-Заспа, на окраине Киева.

У Миколы с Раей была чудесная, очень светлая, маленькая двухкомнатная квартирка. В комнате, которую хозяева предоставили в наше распоряжение, висела картина (масло). На ней изображен страшно покалеченный дуб. От вершины остались лишь несколько ветвей, но невысокий ствол выглядит очень крепким, хотя и на нем есть метка от грозы: почти посредине какая-то страшная сила вырвала кусок древесины, рана уже, видимо, старая — вокруг образовался наплыв, а прозрачная пленка как бы заменяет кору. Эта картина влекла мой взор. Как только я входил в комнату, первым делом бросал взгляд на эту картину. В свободное время я мог долго сидеть и смотреть на нее. Что меня к ней привлекало, не знаю, но когда я на нее смотрел, то всегда видел живое человеческое тело и страшную рану на нем. И вот однажды я, зайдя в ванную, увидел со спины Миколу с оголенным торсом. И меня осенило.

— Микола, а тот художник твою рану, случаем, не видел?

— Как не видел! Он и рисовал с нее. Я ему позировал.

Так все больше и больше раскрывался передо мной этот человек — умный, добрый, благородный. Воистину, мир опрокинулся. Было время, в тюрьмах сидели преступники. Есть там они, конечно, и теперь. Но почему же в тюрьме оказались Микола и подобные ему? Кто мог осудить таких людей? Кто эти судьи? Бесспорно, преступники — не заблуждающиеся, сознательно творящие зло. И лучше всего об этом свидетельствует то, что с первого послеарестного дня его пытали, добиваясь «раскаяния», добиваясь, чтобы он свои стихи, свои выступления в защиту прав человека и за сбережение природы назвал преступлением, а преступления властей, душащих человеческую мысль, попирающих права человека, назвал добром. Но вот его ответ. Это стихотворное письмо, которое он прислал мне из Донецкой тюрьмы осенью 1977 года.

Микола РУДЕНКО

К П. Григоренко

Так просто все — напишешь покаянье. Вот только что получишь в воздаянье за пару фраз возврата во вчера? Шумит в ручье прохладная вода, деревья и цветы все в искорках росы и за окошком гомон детворы, в озерах — рыба, птицы — в небесах и сладость поцелуя на устах… Так просто все!Лишь будешь ты не ты, согбенный недугом кромешной пустоты, иссохший телом, ясный взгляд потух. Ты — только оболочка, а не дух. Иди назад в свой кабинетный рай и старые костюмы примеряй. Тропинкой прежней в роще пробежишь… Вот только душу вряд ли возвратишь. Десяток пыткой вымученных слов — не сбросить тех невидимых оков. И нет тебя. Кругом сплошная тьма — в людском обличье спрятана тюрьма.

Перевод с украинского Светланы Одинцовой


И ни одного слова пояснения. Он верит: люди его поймут. Я рассказал все это, надеясь на помощь, надеясь на то, что честные будут и дальше находить друг друга и подавать друг другу руку помощи. Я нашел многих. Нашел и Миколу Руденко. Нашел так, как здесь описано. Но встречались мы и иными путями.


П.Г.Григоренко на мосту Голден-Гейт


П.Г.Григоренко и Президент США Джимми Картер



Джордж Мини (президент АФТ-КПП) принимает супругов Григоренко в своем кабинете



Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука
5 любимых женщин Высоцкого. Иза Жукова, Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева
5 любимых женщин Высоцкого. Иза Жукова, Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева

«Идеал женщины?» – «Секрет…» Так ответил Владимир Высоцкий на один из вопросов знаменитой анкеты, распространенной среди актеров Театра на Таганке в июне 1970 года. Болгарский журналист Любен Георгиев однажды попытался спровоцировать Высоцкого: «Вы ненавидите женщин, да?..» На что получил ответ: «Ну что вы, Бог с вами! Я очень люблю женщин… Я люблю целую половину человечества». Не тая обиды на бывшего мужа, его первая жена Иза признавала: «Я… убеждена, что Володя не может некрасиво ухаживать. Мне кажется, он любил всех женщин». Юрий Петрович Любимов отмечал, что Высоцкий «рано стал мужчиной, который все понимает…»Предлагаемая книга не претендует на повторение легендарного «донжуанского списка» Пушкина. Скорее, это попытка хроники и анализа взаимоотношений Владимира Семеновича с той самой «целой половиной человечества», попытка крайне осторожно и деликатно подобраться к разгадке того самого таинственного «секрета» Высоцкого, на который он намекнул в анкете.

Юрий Михайлович Сушко

Биографии и Мемуары / Документальное