В подполье можно встретить только крыс…

Пресс-конференция супругов Григоренко

Митинг в защиту борцов за права человека (Виктора Некипелова, Вячеслава Бахмина и Леонарда Терновского)

Демонстрация в защиту Татьяны Великановой

Зинаида Михайловна, Олег и Петр Григорьевич со Светланой Павленковой и семьей Александра и Арины Гинзбург

Во время Сахаровских слушаний в Вашингтоне (1979 год).

Слева направо: А.Сеймуратова, супруги Григоренко, В.Буковский, Н.Светличная

П.Г.Григоренко с книгой своих воспоминаний, изданной во Франции

Зинаида Михайловна и Петр Григорьевич с «американской» внучкой Татьяной 1981 год

Зинаида Михайловна и Петр Григорьевич в церкви

Нью-Йорк

Могила П.Г.Григоренко

Иван Яхимович вместе с женой Ириной приехал из Латвии в Москву, чтобы убедиться, есть ли в действительности здесь такие люди, как Павел Литвинов, Петр Якир, Петр Григоренко, или они вымышлены враждебной буржуазной пропагандой. У Литвинова и у меня установились теплые, дружеские отношения с Иваном и Ириной.

Генрих Алтунян приехал в Москву, как указано в решении парткомиссии об исключении его из партии, «по заданию тринадцати харьковских клеветников, чтобы установить связь с сыном командарма Якира П.Якиром и с бывшим генералом П.Григоренко». С Генрихом, Владиславом Недоборой, Софьей Карасик, Пономаревым, Левиным, Затонской и другими «харьковскими клеветниками» у нас с женой установилась самая искренняя дружба.

Татьяна Ходорович пришла ко мне за десять дней до моего второго ареста (накануне 1 мая 1969 года). Я попросил ее съездить во время первомайских праздников к семье арестованного Ивана Яхимовича. Она согласилась. С этого и началась ее правозащитная деятельность.

Совсем незаметно появились у нас в семье два научных работника — физик Григорий Подъяпольский и его жена, геолог Мария Петренко. Они как-то очень тихо вошли в жизнь нашей семьи. Но вошли так, как будто бы всегда были с нами. Нельзя было не поражаться этой паре, не восхищаться их взаимной любовью и человечностью. Тяжкий груз взвалили они на свои плечи. С ними жили парализованная тетя Гриши, старая больная мать Маши и сестра матери. И такой мир, такое взаимопонимание и благожелательность царили в этой семье, что, придя к ним, просто отдыхал душой. Все три трудоспособных члена семьи — Гриша, Маша и их дочь Настя — обслуживали семью, помогая один другому и заменяя друг друга. Гриша, кроме того, писал стихи, воспоминания, и, главное, входил в состав Сахаровского комитета защиты прав человека и помогал заключенным и их семьям. Маша всегда была с ним рядом, готовая подставить плечо.

Сейчас Гриши нет в живых. Моя семья, рядом с которой все тяжкие для нас годы стояли Гриша с Машей, их дочь Настя, не может изжить тоску по Грише. И пусть эти строки будут вместо прощального надгробного слова над прахом Гриши — Григория Сергеевича Подъяпольского.

Анатолий Эммануилович Левитин-Краснов появился, наоборот, с «шумом». Я никогда не переставал удивляться какой-то бьющей из этого человека жизнерадостности. Десяток лет, проведенных в сталинских и послесталинских концлагерях, не превратил его в этакого страдальца и, казалось, вообще не оставил следа. Анатолию Эммануиловичу принадлежит заслуга освещения истории Русской православной церкви в советский период и раскрытие ценностей православия перед сотнями людей. Всегда, когда я встречал его, окруженного стайкой молодежи, мне казалось, что он и сам принадлежит к их числу. А сколько мягкости и заботы проявил он к моей семье в период моего заточения.

Читатель мой, ты, возможно, удивлен. Я взялся рассказывать, кто такие «диссиденты», а рассказываю о своих друзьях. Не удивляйтесь. Я сам не знаю, кто такие «диссиденты». Людей, которых что-то объединяет, принято называть каким-то общим названием. Поэтому мы и откликаемся на не нами придуманную кличку. Мы могли бы назвать себя как угодно иначе, но это невозможно. Мы не организация. И название нам поэтому противопоказано. Мы просто люди, не согласные с тем, что писать можно одно, а говорить другое. Мы убеждены, что если есть в стране конституция, то мы имеем право пользоваться ее положениями, не спрашивая ни у кого разрешения. Если подписаны международные пакты, то внутренние законы должны быть приведены в соответствие с ними. Мы убеждены, что ложь и лицемерие недопустимы ни в международной, ни во внутренней политике. Мы уверены, что нельзя привлекать к уголовной ответственности человека, не совершившего преступления.

А самое главное, мы убеждены, что каждый человек свободен в своих убеждениях и имеет неограниченное право их распространять, а также знакомиться с убеждениями других и вообще получать и распространять любую информацию.