В погоне за праздником

– Привет, юная леди, – улыбается он мне.

Я заглушаю “Восхитительный ритм”, слишком он радостен и бодр, почти невыносимо, даже замедленный и с искажениями.

– Ты знаешь, кто я, Джон?

– Конечно! – Он продолжает улыбаться, притворяется ради меня.

– Так кто же я?

– А сама ты не знаешь, кто ты?

Этот номер он уже проделывал раньше.

– Конечно, знаю, – отвечаю я. – Но я хочу выяснить, знаешь ли ты.

– Я знаю.

– Так кто я?

– Ты – моя любовь.

– Верно. – Я кладу руку ему на колено. – И как же меня зовут?

Он снова улыбается. Губы шевелятся, но слова нейдут.

Из стерео несется “Расчудесно”, звучит так, словно выходит из тубы.

– Ну? – давлю я.

– Лилиан?

Я убираю руку. Сукин сын. Лилиан?

– Кто такая Лилиан?

Молчит. Я знаю, он сбивается, но мне какое дело?

– Ты меня слышал. Кто такая Лилиан?

– Не знаю.

– Не знаешь? – Я бью его по руке. – Ты только что сказал, что Лилиан – твоя любовь.

– Я не знаю.

И я не знаю, что это значит, но мне хочется его удавить. Когда-то я спрашивала Джона, изменял ли он мне, и он всегда отвечал: если б он не был мне верен, его бы тут не было. А теперь что мне думать?

– Кто такая Лилиан? – повторяю я.

– Я женат на Лилиан.

– Ничего подобного. Ты женат на мне. Я Элла.

– Я думал, тебя зовут Лилиан.

– Мы женаты почти шестьдесят лет. И ты не в состоянии запомнить мое имя, черт тебя подери?

– Я думал…

– Ох, заткнись! – Ткнув в кнопку, выключающую проигрыватель, рывком вытаскиваю кассету; музыка взвизгивает напоследок.

Джон вздыхает, откидывается на спинку сиденья, угрюмится. И я тоже.

Мили пролетают в молчании. Поднялась луна, примерно три четверти, высветила блекло оттенки Цветной пустыни – серебристые промельки жилистых гор, в кирпичную полоску хребты плато, пушистые мерцающие шары кустов. Приятной передышкой становится заправка в Холбруке, ради нее пришлось съехать с хайвея. Я припоминаю, что тут и посмотреть кое-что следует, но рыться в книгах не хочу. А потом прямо в городе, перед магазином с рок-сувенирами, вижу собрание гигантских доисторических существ – динозавров, бронтозавров, стегозавров всех цветов и размеров. Они расположились вдоль дороги между окаменевшими обломками дерева.

– Ну-ка посмотри, – велю я Джону, хотя все еще дуюсь на него.

– Это Дино, – бодро откликается он.

Самый высокий и впрямь выглядит как старина Синклер-динозавр. Возвышаясь над прочими, лебедино изогнув шею, каменная рептилия с любопытством взирает на нас с обочины. Признал своих.

Мы заворачиваем за угол и катим по Главной улице пустынного городка. Тут я вспоминаю основную достопримечательность Холбрука, и это не динозавры. Вскоре показалась и неоновая вывеска, зеленое пламя на фоне уходящего в пустыню горизонта:

МОТЕЛЬ ВИГВАМ

Давно ли вы ночевали в вигваме?

Позади знака и офисного здания проступает светящийся полумесяц ярко-белых вигвамов, каждый с розовой оторочкой, наверху единственный, пронзительно-яркий фонарь.

– Джон. Помнишь, мы останавливались тут, когда в первый раз ездили в Диснейленд?

– Мы никогда тут не останавливались, – говорит Джон.

– Останавливались. Внутри они тесные, но вполне удобные. Дети были в восторге.

Не остановиться ли тут, завершить день, переночевать вновь в одном из этих бетонных сооружений в память о былых временах? Но мы уже большой кусок Аризоны проехали, идем в отличном темпе, не стоит прерываться. К тому же мне припомнились слайды, сделанные внутри вигвама, – хлипкая деревянная мебель, в ванной не повернуться. Все крошечное. С тем же успехом и в трейлере можно поспать.

Проехав чуть дальше, заворачиваем на заправку, расплачиваемся с автоматом карточкой, заглядываем в туалет, не встретив ни одной живой души.

Еще десяток миль в бархатной тьме. Недолго едем по 66-му, минуем то место, где гигантский кролик несет караул на парковке. Мурашки по коже. Динозавры гораздо приветливее.

Дальше по автостраде 40. Поблизости от Уинслоу дорогу нам перебегает кукушка-подорожник. Я помню этих птичек по давнишним поездкам, но обычно они двигаются быстрее. Эту Джон даже заметить не успел, она неожиданно впорхнула в свет наших фар, да и я увидела только на миг. Когда мы сшибли это несчастное существо, и звука-то особого не было. Тихий “шмяк”, словно пакет из-под молока раздавили.

– Что это было? – спрашивает Джон.

– Кажется, мы птицу сбили. – Голос дрожит. – Подорожника.

– Кого-кого?

– Подорожника. Помнишь, Вайл И. Койот[13] охотился за такими?

Мне жаль эту кроху. Все произошло так быстро, я и пискнуть не успела. Плохое предзнаменование, так мне кажется. Я вдруг чувствую себя как тот моряк, которому привязали на шею убитого им альбатроса. Лучше подумать о чем-то другом.

Острая составляющая моего дискомфорта на время отступает, и я уже не так панически рвусь в Диснейленд. Сверившись с путеводителем, убеждаюсь, что до конца шоссе шестьсот миль и еще пятьдесят до Анахайма. Идиотская затея – пытаться преодолеть их за одни сутки.

Уже 22.30. Джон зевает и потирает лицо.

– Джон, хочешь пепси? – предлагаю я. – Где-то у нас есть.

Он качает головой:

– Пить не хочется.