В погоне за «старым соболем»

Дмитрий Павлович шагнул ближе и вдруг каждой клеточкой тела, каждым позвонком ощутил неприятный холодок тревоги. Он узнал это молодое мужественное лицо с высоким лбом, крутым подбородком и орлиным разлетом бровей.

И не та ли рука, в которой дымится папироса, нанесла ему страшный удар в станице Чугуринской? Он до смерти не забудет противный хруст разрубленной сабли, сверкнувшую перед глазами голубоватую молнию и горячий укус острия клинка.

Командир, почувствовав на себе пристальный взгляд, шагнул к Угрюмову и чуть нахмурился. Угрюмов натужно улыбнулся и, пробормотав: «Простите, ради бога, обознался», быстро направился в Филькину служебку.

IV

Задумавшись, Кирилл вошел в свое купе и сел рядом с женой. Она отложила в сторону томик Чехова и посмотрела ему в глаза:

— Что-то случилось? Ты озабочен?

— Я встретил человека, который меня когда-то видел и определенно узнал.

— Ну так что из этого?

— Понимаешь, Ириша, у него на лице отразились отчаяние, удивление. Весьма странно.

Кирилл наморщил лоб, вздохнул и развел руками:

— Нет, не могу вспомнить.

— А помнишь, как мы познакомились в двадцать первом, улыбнулась Ирина Александровна.— Тебя привезли в госпиталь всего израненного. Несколько суток ты был без сознания, метался, стонал, а когда открыл глаза, сказал мне: «Алена».

— Ты удивительно похожа на жену брата. Знаешь, Ириша, если бы не Викентий Михрюта, меня бы затоптали кони. Михрюта вырвал меня из-под копыт, доставил в госпиталь. Он и саблю мою сохранил.

— Значит, тот смуглый симпатичный военный, который, тебя сопровождал, и был Михрюта?

— Конечно, он. А когда я выписался из госпиталя, мы расстались. Викентий получил назначение помощником командира полка на Тамбовщину, где вспыхнул кулацкий мятеж, я попал на Дальний Восток.

Она ласково провела пальцами по круто изломанным бровям мужа.

V

— Граждане пассажиры, поезд подходит к столице. Скоро Москва,— сообщал Филька, заглядывая в купе.

— Москва белокаменная,— возвестил он Кириллу и Ирине Александровне. — Может, что помочь надо, упаковать, так я с дорогой душой.

— Нет, нет, спасибо. У нас все готово,— ответила Ирина Александровна.

Филька стрельнул глазами по упакованным чемоданам. К одному из них двумя ремнями был пристегнут длинный узкий предмет, завернутый в плотную ткань.

Филька заскочил в свою служебку:

— Ну, Дмитрий Павлович, будем прощаться. Возьми деньги на билет до Ленинграда. Ты постарайся уйти раньше пассажиров. Мало кто приметит.

— Спасибо тебе, Филя, за все,— растроганно промолвил Угрюмов.— Будь здоров.

— Храни вас господь, Дмитрий Павлович,— вздохнул Филя, тыкаясь щекой в плечо Угрюмова.

Договорившись заранее с дежурным по составу, что он на время покинет вагон, Филька вышел на перрон, не выпуская из виду чемодан темно-коричневой кожи и вложенный за ремни длинный сверток. Кирилл с женой медленно направлялись к выходу в город. Возле переполненного людьми зала ожидания они остановились. Ирина Александровна присела на один из чемоданов, а Кирилл направился к площади.

— Сейчас извозчика подрядит и — прощай сабля,— бормотал Филька.

Люди толкали его, кто-то больно наступал на ноги, но Филька, застыв в оцепенении, пожирал взглядом чемодан.

— Дяденька, угости папироской,— дернул его за рукав форменной тужурки щуплый беспризорник в живописных лохмотьях и мятом, видавшем виды картузе.

— Проваливай,— процедил Филька, замахнувшись.

Беспризорник отскочил в сторону и показал Фильке язык,

— Подавись своими папиросами, жадюга.

— Стой, дело есть,— встрепенулся Филька,— не бойся, не трону. Куревом угощу и денег дам.

— Врешь, обманешь,— наморщил веснушчатый вздернутый нос беспризорник и критически оглядел Фильку с ног до головы.

Филька, достав пачку папирос, протянул ее мальчишке.

— Бери, бери всю.

Тот, медленно протягивая руку, подошел поближе.

— Видишь чемодан, на нем женщина сидит,— спросил Филька, указывая на Ирину Александровну.— Да не туда смотри, оборванец, а влево, где фонарь в землю врыт.

— Вижу, дяденька, вижу,— кивнул головой беспризорник.

— Дерни из-за чемодана сверток и принеси его мне.

— Людей много, дяденька, поймают, зашибут.

— На задаток,— Филька достал рубль.— Притащишь, получишь червонец.

— Червонец?— недоверчиво протянул мальчишка.— Ладно, годится. Стибрю я этот сверток, а ты, дяденька, становись за пивной ларек, а то нас обоих зацапают.

Беспризорник пронзительно свистнул. К нему подбежало еще несколько таких же чумазых, суетливых оборвышей, и он им стал что-то объяснять, жестикулируя и вытирая нос ладонью.

Филька с нетерпением выглядывал из-за пивного ларька. Он увидел, как двое беспризорников, высокий и маленький, подошли к Ирине Александровне. Маленький, жалобно всхлипывая, размазывал пятерней слезы по чумазым щекам. Ирина Александровна вскочила, раскрыла сумочку и, достав бумажную купюру, протянула ее маленькому.

В это мгновение беспризорник в картузе, незаметно подобравшись, схватил сверток. Чемодан упал. Ирина Александровна обернулась:

— Отдай, мальчик. Куда же ты! Держите вора!