В погоне за Тайной

С этими слова Ана надула щеки и выпучила глаза, вызывая у Бэя оцепенение от неожиданности, прежде чем он удивленно выдал:

— Причем тут жаба?

Поймав на себе опустевший, застывший взгляд серых глаз, он на мгновение забыл, как дышать, перед тем, как рассмеяться.

Слишком потешным было лицо Аны, лишенное тайн.

— Ну ты же бестолково хочешь выглядеть? А не увидеть цаплю.

— Что ты несешь? — Бэй набросился на корчившую рожи Тайну с поцелуями. Прямо у входа в полицейское отделение.

— Книжка у меня была… в детстве… с картинками… про глупую Пипу, — лепетала между поцелуями Тайна, — ее съела цапля.

— Я! Это я тебя сейчас съем.

Пока обворованный сыщик заполнял бумаги, Ана хотела пройти по магазинам, но Бэй не пустил. Путешествие по острову не могло продолжаться бесконечно. Особенно после разговора прошлой ночи. Бросая на девушку быстрые взгляды, пока писал объяснительную, Кобейн начинал сходить с ума от растущей тревоги, не соответствующей покорному ожиданию и легкой улыбке на лице Аны, и вдруг подумал о наручниках. Может, задержать ее до выяснения обстоятельств? Уже завтра утром. Или сегодня вечером? Но готов ли Бэй к тому, что сероглазая Тайна может оказаться причастной к краже? И если это так, разве сумеет он остановить запущенный каток следствия? Поймет ли Ана, что железо наручников — его последняя надежда удержать ее? Его шанс заставить открыться и позволить помочь. Вместе они справятся с любыми тайнами.

Но что, если он только все испортит? И не удержит… Но потеряет навсегда.

Чувство надвигающейся разлуки усиливалось, несмотря на то, что Ана не отходила от Бэя ни на шаг. Она говорила о планах на ближайшие дни, объясняя их тем, что без паспорта Кобейн все равно никуда от нее не денется. Как если бы ему куда-то хотелось деваться! Может, именно настойчивое желание Аны бесконечно касаться его и поток ее обещаний и беспокоили больше всего, словно девушка пыталась обмануть и обмануться.

Впрочем, очередной сумасшедший план требовал немедленного исполнения.

Около пяти часов вечера мотоцикл остановился у пятизвездочного отеля, расположенного выше города, с ошеломляющими видами на огромную чашу залива и зажигающую огни Пальму. К парадному входу подъезжали дорогие машины, выпуская женщин в коктейльных платьях и мужчин в белоснежных рубашках. Таблички с надписями говорили о приеме, устроенном банком Сантандер совместно со страховой компанией.

Ана заговорщически подмигнула Бэю и повела его к лестнице на второй этаж, к туалетам, сунула по дороге в руки один из двух темных пакетов, которые достала из багажника мотоцикла. Багажника с множеством сюрпризов. Кобейн решил заглянуть в него еще раз этим вечером. Заодно и в кладовку со спортивным инвентарем. И решить по поводу наручников.

— Переодевайся, сегодня вечером мы гуляем, — бросила ничего не подозревающая о его планах Ана, направляясь в женский туалет.

— Ты же не хочешь сказать, что купания в чужом саду…

— Было мало, — закончила она, — теперь мы будем пить шампанское и есть канапе на чужом приеме. У нас как раз есть около сорока минут, чтобы рубашка на тебе немного разгладилась, — она послала ему воздушный поцелуй и исчезла за дверью.

Почему он согласен на все, что предлагает эта ненормальная женщина? Что стало с гордым представителем клана Вальдштейнов — рациональным, кичившимся способностью здраво мыслить в любой ситуации? А главное, Бэю все это нравилось.

Из зеркала на него смотрел незнакомец с потемневшими от возбуждения глазами и красными пятнами на скулах, словно Кобейн выпил или накурился травки. Ана и была для него дурманной травой. Он открыл кран и умылся холодной водой, успокаивая волнение.

Бэй часто бывал на приемах и знал, что чем больше группа приглашенных гостей, тем легче затесаться между ними случайным людям, и торжество в гостинице идеально подходило для цели Аны повеселиться за чужой счет. Он снова посмотрел на себя в зеркало, остановившись взглядом на сережке в ухе, и сразу подумал о Цепном Псе. Кто он, мужчина с белыми волосами, разделенными посередине черной полосой, и почему ведет себя так, словно имеет на Ану полное право? Но не он, а Бэй стал ее первым мужчиной и оставался единственным. Все, что было между ним и Аной, было слишком личным и созданным вместе.

Паника, что Аны не окажется за дверью, смела прочь все мысли, и Кобейн выскочил в коридор, чтобы найти девушку рассматривающей незамысловатые картины на стенах. Она повернулась к нему, и Бэй в который раз был ослеплен, очарован, приворожен, понимая, что в его сердце больше не осталось места, еще не занятого этой Тайной.

— У каждой женщины должно быть маленькое черное платье? — проговорил он, пожирая ее глазами. Разве можно быть такой желанной?

— И высокие каблуки, — добавила она, поднимая по очереди ноги, демонстрируя обувь, и вдруг сказала дрогнувшим голосом: — Ты красивый, Тван! Какой же ты красивый в этой белой рубашке!

От низкого бархатного голоса бросило в жар, и Бэя накрыла внезапная волна ревности.

— Чья она? — слишком резко выдохнул он. — Откуда у тебя мужская рубашка?