В погоне за Тайной

Только ночи не подчинялись железной воле. Непослушный мозг подсовывал в сны видения, всегда сероглазые, и начинал транслировать вопросы, как азбуку морзе.

Зачем? Как? Почему?

Временно исчезнуть из мировой сети с помощью наличных оказалось несложно. После покупки билета на самолет в Ниццу, Кобейн избегал мест, требующих документов и регистрации, а также больших дорог и крупных населенных пунктов. Нашлась сотня возможностей заработать — на фермах разнорабочим или грузчиком в каком-нибудь порту. На улицах. С некоторых пор Кобейн неплохо танцевал капуэру. Вопрос, где остановиться на ночлег, решался еще легче — существовало так много дешевых мест для туристов с низким бюджетом, а теплые ночи оставляли возможность для сна под открытым небом. Чаще всего Бэй выбирал спальный мешок и твердую землю, потому что яркие звезды подмигивали ему, манили тайнами далеких цивилизаций, и в такие ночи он иногда обходился без сновидений и моральных пыток.

Для Великолепного Бэя долг перед обществом оказался важнее долга перед самим собой и собственными чувствами. Покидая владения Гашика, он был уверен в том, что поступил правильно, записав себя в жертвы обстоятельств и Сероглазой Тайны. Девушки, непостижимой даже для знатоков человеческих мозгов и душ. Он примирился с мыслью, что с ним Ана была искренней, насколько позволял набор ее необычных состояний и болезней, но запрещал себе думать о том, какой она могла быть с другими людьми и в других обстоятельствах.

К сожалению, действие анестезии заканчивалось и стали возвращаться чувства. Первым стала обида, порой закипавшая и превращавшаяся в почти ненависть. От нее Бэй гнал мотоцикл по дорогам, не останавливаясь, не разбирая названий пролетавших мимо поселков и деревень. Но чем дальше он ехал, тем меньше оставалось обиды, и она уступала место тоске. Оказалось, что память есть не только у глаз и ушей, но у рук, губ, языка, кожи.

Все его тело и органы чувств требовали прикосновений, аромата олеандра, горячего шепота, нежности изящных рук, жара необузданного желания. Настало время уезжать от тоски. Потом стали появляться сомнения. Беспокойные мысли, что Бэй упустил что-то, поспешил с выводами. Решениями. Что он совершил ошибку. И тогда прятаться от неприятия и к обществу, и к самому себе стало совсем трудно. Поэтому все меньше оставалось от баловня Судьбы из клана Вальдштейнов, появлялся обросший, хмурый Тван.

Проезжая по центральным улицам небольших городков, он ловил в витринах и витражных окнах отражение незнакомца и ухмылялся, думая, узнали бы его при случайной встрече родственники или друзья? С хвостом, серьгой в ухе, короткой бородой и усами, скрывавшими пол-лица и темной загоревшей кожей, на которой еще сильнее выделялись глаза.

В смысле привлекательности Кобейн ничего не потерял, даже, похоже, приобрел, потому что, и прежде не обделенный женским вниманием, он никогда еще не чувствовал его настолько сильно. Образ бандита или романтика дорог пользовался популярностью среди женщин. Кобейна преследовали, звали взглядами, улыбками, осторожными или откровенными призывами. Еще никогда не было так легко пуститься во все тяжкие. Бэй даже подумывал, может ли это принести обезболивающий или терапевтический эффект, но каждый раз останавливался. Даже не на полпути, а раньше, когда понимал, что случайная избранница обладала серыми глазами и светлыми волосами или была похожа на темношерстного лося. Очнувшийся Кобейн спешил покинуть город, деревню, группу случайных знакомых и раствориться в дороге, изучая бессловесный язык мироздания.

Он преуспел в новом знании, потому что был уверен, что его органы чувств становятся более чуткими, раздвигая границы восприятия. Богаче становилась палитра звуков и цвета, Бэй начинал не просто лучше видеть и слышать, но и чувствовать мир вокруг. Его физическая форма улучшилась настолько, что впору было признать себя суперменом. Кроме того, обострилась интуиция, словно он получил возможность заглядывать в недалекое будущее и предвидеть развитие некоторых ситуаций. Такие моменты помогли пару раз избежать опасности разоблачения или нежелательного интереса со стороны властей.

В то время как женское внимание усилилось, мужское становилось более сдержанным, словно Кобейн источал феромоны опасности и заставлял случайных встречных относиться к себе с настороженностью и уважением.

Иногда Бэй напоминал сам себе Цепного Пса, только шире в плечах, с темными волосами, но с таким же отсутствием сомнений во взгляде.

В своем бесцельном путешествии он не искал общения, наоборот, избегал длительных контактов с другими людьми, пересекался, чтобы, коснувшись, тут же расстаться и забыть — и имена, и лица.

Но один случайный встречный все-таки вошел в его судьбу так, словно имел на это право, избрав для этого символичное место — на парковке недалеко от дорожного кафе.