В погоне за Тайной

Постоянное пребывание в клинике становилось лишним, но Кардинал настаивал, чтобы Бэй остался или проводил в Нидершерли несколько дней в неделю, пока не снимут гипс. Кобейн не стал сопротивляться. Он выехал пару раз по делам, но в остальное время работал из Швейцарии, наслаждаясь роскошью природы и виллы.

Безликий, но уютно обставленный домик оказался приятным местом для жизни. После эмоциональных бурь последних недель Бэй с удовольствием принимал одиночество и ограниченность общения. Невидимые слуги поддерживали огонь в камине, оставляли утром на столе фрукты, днем — маленькие закуски, вечером — набор петифур или шоколад. Перед сном Бэй мог заполнить лист пожеланий на следующий день и в любое время позвонить и оставить заказ. Например, на букеты далий. Словно домик в горах обслуживали не люди, а брауни или домовые духи.

Кардинал отметился в начале первой недели пребывания Бэя и появился еще раз.

Гашик, принявший известие о состоянии своего сыщика с нескрываемым разочарованием, отправил на почту несколько файлов с информацией о работе полиции и обещал приехать через неделю.

Постоянно напоминали о себе родные, не привыкшие к тому, что Кобейн может находиться в больнице. Друзья. Бэй зазвал в гости Кайта, наобещав незабываемые впечатления о медицине в Швейцарии и вкусную еду. Слукавил, потому что такого уровня больниц, наверное, больше и не существовало, даже в Швейцарии.

Карина. Она звонила каждый день и была сдержанной, прикрывая волнение рассказами о тренировках и первых соревнованиях. И ждала приглашения.

За насыщенными днями наступали ночи. Первую неделю Кобейн смотрел одни и те же сны, наполненные прерывистым, горячим дыханием и едва различимыми стонами наслаждения. Он слышал немного резкую букву «р» и голос, говоривший — «Кто такой тван?» И видел перед собой незнакомку с серыми кошачьими глазами. Касался бархатной кожи, чувствовал грацию и силу гибкого, послушного его рукам, тела. После таких снов Бэй просыпался утром мокрым от пота и с дырой в груди. Пустотой, которую нужно было срочно заполнить. Чем он и занимался, надеясь прогнать непрошеные сны. Кобейн работал над собой, изнуряя специально подобранными тренировками тело, и утомлял свой мозг сбором информации. В случившемся на Фестивале он начинал видеть странный урок и насмешку Судьбы. Может быть, той самой мести высокомерию, о которой говорил Гашик?

Потому что хваленый самоконтроль Великолепного Бэя оказался небезграничным. Кроме этого, Кобейн испытал глубины и вершины эмоций, которые раньше считал невозможными. Он узнал в себе наличие черт, о которых не подозревал. Например, способность к сжигающей, безумной страсти. И к ослепляющей ярости от мысли, что стал игрушкой в чужой игре. Он не знал, что способен испытывать щемящую тоску от одной мысли, что не увидит больше девушку с красной татуировкой на спине.

Бэй-рациональный не принимал страданий новорожденного Бэя-чувствующего. И отрицал глубину испытанных чувств. Он списывал их на гремучую смесь из боли, обиды от предательства любимой девушки и взбесившегося самолюбия, требовавшего отмщения любым путем. На зажигающую энергию толпы и алкоголь. И на зов Тайны, прозвучавший после открытий того дня. Разбуженный азарт подготовил почву для эмоциональной бури.

Кроме этого, Кобейн до сих пор не оставлял мысль, что ему подсунули в пиво легкие наркотики. Вот и получалось, что его страсть была усилена не только эмоционально, но и химически. Разве можно испытывать тягу к человеку, с которым обменялся лишь парой слов, даже не именами? Тосковать о той, которая просто воспользовалась им, как привлекательным мужчиной, и подставила под удар? Жгучая обида и злость помогали Бэю-рациональному окрашивать образ незнакомки в малоприглядные одежды, чтобы свести короткую встречу только к яркому сексу.

Через неделю подобной психотерапии душевное состояние выровнялось, и Бэй почувствовал себя прежним. Он был готов оставить постыдное предательство по отношению к своей девушке и самому себе в прошлом и идти дальше, вернувшись к привычным нормам. Так что к концу второй недели пребывания в Нидершерли Бэй решил помириться с Кариной. Он соскучился. По ее мягким прикосновениям, легкому, немного ванильному аромату тела и томному взгляду влюбленной Карениной. Привычному теплу и спокойствию их отношений.

Без рваного сердца.

Восстановление руки Кобейна протекало стремительно. После снятия пластинок количество наблюдавших его врачей сократилось до главврача и один раз появившегося консультанта. По некоторым репликам и заинтересованным взглядам Бэй понял, что его организм проявляет чудеса регенерации и уникальные способности к восстановлению. Толстый гипс был заменен плотными повязками. Благодаря тренировкам и физиотерапии, Кобейн находился в прекрасной форме и почти не потерял мышечной массы. Он выезжал из клиники по делам и возвращался на несколько дней, заполненных новыми обследованиями. К концу третьей недели, после очередного осмотра, доктор Венсприлен заговорил о скорой выписке, и наступила пора готовить вскрытие сейфа.