В погоне за Зверем

Мать Гончара на радостях впихнула мне в руки кулёк с пирогами, подмигивая, что если что, то обращайся. Один Ванюша был не в восторге от соседа, но виду особо не подавал. Пожелал мне спокойной ночи и проводил глазами до машины.

«Похоже, наладив одну жизнь, я немного подпортила другую», – подумала я, когда машина тронулась с места.

– Вот чёртовы псы! – привычно выругался Доронин, выруливая по узким улочкам. – Всё лают и лают, твари!

А псы, и вправду, заходились лаем, чуть ли не давясь. И только когда наша машина покинула частный сектор их переливчатый лай утих. Наблюдательный Ванюша оказался прав: убийца живёт в центре, а не в пригороде. Здесь любой подозрительный человек или звук будет тут же облаян дворовыми псами. Да и мать Гончара сама, не осознавая того, подтвердила, что завтра все соседи будут знать о её ночных гостях.

– Остаётся город, – задумчиво произнесла я, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза. Устала.

– Да приехали уже, приехали, – не поняв о чём это я, торопливо пробурчал Доронин. – Ну вот и дом. Мне завтра за вами заезжать как обычно?

Как обычно – это к восьми. Но в этот раз я решила прогуляться до милиции сама. Город посмотреть и ещё раз всё обдумать. Почему-то во время пеших прогулок в мою голову больше мыслей прилетало. И я дала Доронину выходной.

ГЛАВА 9. Ночной гость

ЭПИЗОД 1.

Прижимая кулёк с пирогами, я не спеша поднималась по ступенькам. Навстречу мне невесть откуда вывалилась баба Клава. Разойкавшись, не поднимая глаз, она сбежала вниз, будто сам чёрт гонится за ней. Ничего не разбирая в потоке её сумбурных извинений, я пошла дальше по лестнице. Но на душе скреблись кошки. И когда показалась моя дверь, я поняла почему старуха так нервничала. В моей служебной квартире были гости. Не мои коллеги из Москвы. Машин у подъезда не было и в коридоре никто не ждал. Кто-то из местных решил заглянуть.

Прежде чем войти, я достала пистолет из кобуры и, сняв его с предохранителя, дулом ткнула приоткрытую дверь. Как назло она мерзко заскрипела. Ну что, незаметно войти не получилось, чего теперь таиться? И я, выставив чуть вперёд руку с пистолетом, пошла на приглушённый свет торшера в гостиной.

Вот тварь баба Клава! Соврала, что ключей больше нет.

Гость сидел спиной к входу. На столе стояла начатая бутылка водки со стаканом, лежали фуражка и толстая папка. А ещё в комнате витало амбре из перегара и сигарет. Пока меня ждал, на правах хозяина убивал время, отравляя воздух в чужой квартире.

– Ствол опусти, – прохрипел Маслов и потянулся за бутылкой.

Я прошла в комнату.

– А ты закусывай, – усаживаясь напротив, положила на стол кулёк с пирогами.

Я хоть и опустила пистолет, но в кобуру не убрала. Держала наготове, если что. Маслову, как мне подсказывал внутренний голос, лучше поостеречься доверять. Скользкий тип.

– Закусил бы, так с тебя хозяйка хреновая. Жрать нечего, – наливая до краёв водку, в упрёк мне бросил он.

– Так из тебя и гость такой же, – отпарировала я, опустив глаза с рожи Маслова на папку. Пометка «Совершенно секретно» насторожила. С чего бы это вдруг у простого капитанишки из захолустного Заболотинска такие секреты государственной важности? Если бы не эти убийства, то мои познания малой родины остались на уровне школьной программы. А тут «Совершенно секретно»! Прям мурашки по спине пробежали: вот-вот я узнаю что-то очень страшное. – Что там? – спросила я, указывая глазами на папку.

Маслов сначала опрокинул стакан себе в глотку, занюхал рукавом и, вальяжно, по-хозяйки откинулся на спинку стула.

– То, чего в твоих бумажках не хватает, – его рука потянулась за выпавшим из кулька на стол пирогом.

В моих бумагах не хватало заключения патологоанатома. Того самого доктора, которого Маслов быстренько убрал на этап. Было что скрывать…

– Читай, а я закушу.

Каким-то приказным тоном произнес он и откусил огромный кусок пирога. Не тратя время на разжёвывание, проглотил, запив водкой. Глядя на него, я поморщилась. Мои мужики тоже пили и немало, но вот так, как кони воду, никогда. А Маслов вливал в себя алкоголь литрами и не пьянел.

Оторвавшись от рассматривания жрущего ночного гостя, я открыла папку. Моей непоколебимости и хладнокровия хватило ровно на три заключения. Дойдя до Сони Якуш, я уже с трудом сдерживала слёзы, которые толстой мутной пеленой размывали буквы на казённой бумаге. Разум любого нормального человека не способен принять такие ужасы . Для меня образ убийцы детей раз и навсегда смешался с чем-то животным, лишённым всякого человеческого начала. Но я не могла себе позволить остановиться, отложить в сторону страшные страницы последних мгновений жизни маленьких девочек. То, что они пережили перед смертью невозможно ни с чем сравнить. Концлагеря Германии были ещё впереди, а тогда …. Тогда это было мирное время. И моя серая сущность вскипала, требуя собственными руками разорвать на мелкие клочки чудовище в шкуре человека.

– Плохо? Мне тоже, – голос Маслова вырвал меня из пылающего гнева в безысходную реальность. – Моя дочь умерла не так, как они, но от этого мне не легче.