В поисках Человека

– Вот как. И для кого вы ведете исследования?

– Я не понимаю.

– Автоматы работают на людей. Людей больше нет. Наши предки убили их всех.

Будто пораженный молнией, деймон отступил на шаг. Его лицо исказилось.

– Что вы хотите сказать? Что вы знаете о гибели людей?

– Наши предки были сильными магами, хотя и оставались в плену у людей. Однажды их тюремщики сгорели, все до одного, став жертвами заклинаний магов моей расы! Или по ту сторону льда еще остались люди, которых нужно проклясть?

Аттик заколебался, потом решил не отвечать на слова короля. На его лице читалось что-то вроде жалости, и он ответил мягко:

– То, что люди сделали с вами, ужасно. Они исчезли… как бы это ни было больно лично для меня, – добавил он с ноткой грусти. – Мы теперь сами себе хозяева, исследуем этот и другие миры. Мы не желаем потревожить вас, Дева Агунг.

Король немного поразмыслил над его словами и ответил сухо, недоверчиво:

– Зачем вы его исследуете? Вы, как и люди, хотите поскрести здесь почву, чтобы вытащить на поверхность камни?

– Ни в малейшей степени, властитель. Единственное, что нами движет, – любопытство.

– Любопытство? И что же вам любопытно?

Эврибиад опередил Аттика и ответил вместо него:

– Все, что мы можем повстречать на пути. Например, ваш образ жизни…

Несмотря на ужас, который ему внушало все, что он видел или слышал, Эврибиаду нужно было знать больше, и он не мог рассчитывать, что Аттик станет задавать правильные вопросы. Эврибиад испытывал двойственное чувство к этим созданиям. Их образ жизни вызывал омерзение, но он был отражением ужасных условий среды. Что стало бы с людопсами на их месте? Что в цивилизации – результат выбора, а что – плод внешних ограничений?

Однако Дева Агунг располагал ключевой информацией. Эврибиад на время отстранился от всех других соображений и продолжил:

– …Например, как получилось, что среди вашего народа одним дан разум, а другим нет, как вы сами только что сказали?

– Каждая из наших каст наделена разными чертами.

Мощным движением плавника король протолкнул себя к центру зала, где толпились слуги, и быстрым змеиным движением схватил за руку одного из детей. Маленькое создание протестовало и отбивалось под безразличными взглядами остальных, пока властитель тянул его к гостям.

– Посмотрите на него: это животное. Мы общаемся с ними, но не на том языке, которому нас научили прежние хозяева. Поэтому у нас есть право даровать им жизнь и смерть – как рыбам, которыми мы питаемся.

Он обхватил своего пленника за запястье длинными бледными пальцами и заставил показать руку. Эту деталь они заметили не сразу: вместо руки у детеныша был почти обрубок с укороченными фалангами, словно уходящими в зарождающуюся мембрану.

– Регрессия! – воскликнул Аттик.

– Но тогда… – продолжал заинтригованный Эврибиад, – как вышло, что у вас и вашего сына интеллект сохранился? Каков ваш секрет?

Дева Агунг хитро улыбнулся. Неожиданно он обхватил ребенка рукой и, не обращая внимания на его протесты, прижал к себе. Тот отбивался, но властитель схватил его за шею и сдавил ее, а потом выкинул его, полумертвого, в воду.

– Секрет? Желаете его знать? Им владеет только моя семья, больше никто.

Он, казалось, усиленно задумался над чем-то, проводя языком по губам.

– Дайте мне что-нибудь взамен, – сказал он наконец с хитрым видом.

– Чего вы желаете? – спросил кибернет.

Рот у него внезапно пересох. Неужели все окажется так просто?

– Возможно, вы заметили, что некоторые из наших ламп погасли, и для нас это большая проблема, ведь от них зависит, выживем ли мы. Автомат нам объяснил: нужен жидкий металл, чтобы сделать новые лампы на автоматических заводах под землей.

– Ртуть! – воскликнул Эврибиад. – Аттик, мы можем дать им ртути?

– Конечно, – холодно ответил тот. – Но скажите мне, Дева Агунг, о каком автомате вы говорите?

– Автомат…

Он разразился долгим смехом, пронзительным и неприятным.

– Вы даже не заметили своего собрата – это доказывает, что мы неплохо его… укоротили. Познакомьтесь с Анхисом.

И тогда Эврибиад понял. Его взгляд встретился с окаменевшим взором статуи, прикованной к стене прямо напротив него и поразившей его своей анатомической точностью. Он принял ее за изображение человека, но на самом деле это был деймон, пусть и почти обездвиженный. Его широко открытые глаза созерцали лишь боль, однако, без всякого сомнения, на дне их еще теплилась искорка сознания. Кибернет прочитал ужас и отчаяние во взгляде несчастного ноэма, которого, должно быть, уродовали и мучили день за днем на протяжении нескольких тысячелетий целые поколения этой невротической расы.

* * *

– Почему вы ничего не сделали для пленника? – спросил Эврибиад у Аттика, когда они вернулись под защиту батискафа.

– Что, по-вашему, я должен был сделать? – ответил деймон бесцветным голосом, лишенным привычной спеси.

– Я не знаю… Мы могли попытаться его освободить?

– Невозможно. Мы, вычислительные создания, созданы, чтобы служить. И, возможно, здешние автоматы расплачиваются за грехи своих создателей…