В поисках Человека

И все же Отона переполнял энтузиазм. Его ничто не остановит. В этой эпопее он пожнет лавры. Он завладеет Человеком и станет его слугой. Никто, ни Виний, ни этот безумец Лакий, не лишат его оглушающего триумфа. Никто, даже Плавтина. На сей раз Отон сумеет обогнать ее. Он больше не может полагаться на случай. Этот последний этап путешествия, пламенеющий полет по небу, был конечной целью всего его существования.

Поэтому он снова улыбнулся, когда «Транзитория» с жутким грохотом ударилась о землю, скользя с чудовищной скоростью, так, что вся нижняя часть погибшего корабля развалилась, оставляя позади себя металлические обломки. Над его головой с безумной скоростью вертелось небо, словно какое-то божество решило наказать их головокружительным бредом планетарного масштаба.

Угол крена изменился на полной скорости, так что их с Рутилием швырнуло о камни, вылетевшие из амфитеатра, в облаке пыли и гравия. Вот только, – понял он в последний момент просветления, – все наоборот: это трибуны рушились, заваливая их камнями.

XV

Плавтина открыла глаза и с облегчением увидела, что рядом склонился Аттик. Вытянутое лицо автомата прорезала улыбка.

– Я думал, на сей раз это конец. Как вы себя чувствуете?

У Плавтины было ощущение, что какой-то монстр прожевал ее и выплюнул. Деймон завернул ее в термозащитное одеяло, легкое и теплое; несмотря на это, она заледенела. Пятна жидкости на полу, саднящие легкие и горло подтверждали, что она в самом деле едва не утонула.

– Я выживу, – прохрипела она.

– Ваше сердце на секунду прекратило биться, – сказал ворчливый голос у нее из-за спины. – Мы испугались.

Эврибиад. Она с усилием обернулась.

– Поблагодарите кибернета, это он нас нашел, – продолжил Аттик. – Я бы не сумел вывести из вас всю воду, которой вы наглотались.

– В этом нет заслуги, – сказал людопес с полуулыбкой. – Я был моряком.

Ей хотелось снова заснуть, и она попыталась закрыть глаза. Но Аттик ухватил ее за плечи и помог встать.

Людопсы в большом количестве – мужчины и женщины – сгрудились вокруг, сидя на корточках прямо на полу; кто-то был ранен, остальные просто без сил. Эпибаты и слуги сновали среди толпы от одной группки к другой или занимались ремонтом.

Плавтина попыталась удержаться на ногах. Ступни уже не стояли горизонтально. Она с раскрытым ртом разглядывала окружающий ее хаос, непривычный в контролируемой среде «Транзитории». Перевернутые сиденья съехали на одну сторону. Все поверхности покрывал густой слой сажи. Горели красным аварийные лампочки.

Плавтина сделала несколько шагов, оглядела большой круглый зал, похожий на мостик терпящего бедствие человеческого судна: экраны и соединительные кабели покрывали стены и лежали на полу среди осколков стекла и хрусталя. Некоторые из них были размером с ладонь; большинство их кто-то замел в угол. Прежде центр зала занимала хрустальная колонна: Плавтина видела, где она крепилась к полу и потолку, закрывала отверстие в полу, наполненное сложными механизмами.

Плавтина не сразу заметила огромное изображение «Транзитории» в двух измерениях, занимавшее половину стены. Хотя карта почернела, на ней еще был виден светящийся рисунок перепутанных линий, складывающихся тут и там в сияющие узлы и ризомы. Половина карты – нос «Транзитории» – была погружена во тьму. Если хорошо присмотреться, становилось видно, что немалая доля линий и в освещенной части уже не горела, хотя сами линии еще угадывались.

– Корабль раскололся надвое, – прошептал Аттик. – Лакий совершил самоубийственный маневр, чтобы уничтожить нас прежде, чем мы доберемся до цели.

Она резко прервала его:

– Отон?

Они поколебались, прежде чем ответить.

– Точно не скажешь, – тихо проговорил Эврибиад. – Нос упал в пятидесяти километрах отсюда.

Плавтина прикрыла глаза.

– А ваш народ?

– По последним подсчетам погибших мало, но много раненых. Отон и Рутилий спасли нас, сосредоточив усилия на работе манипуляторов силы тяжести в этой части Корабля.

– Они не могли поступить по-другому. Я думаю…

Ее вдруг поразила тишина. До этой минуты Плавтина ее не ощущала. Крошечные голоса, принадлежащие ноэмам, которые составляли основу Корабля, умолкли. Вокруг было словно тело, лишенное души, коралловый риф – скопление недвижной материи, лишенной полипов. Ее разум протянулся во всех направлениях, прощупала контуры систем, покрывающих каждый закоулок «Транзитории». Она могла еще различить структуры, границы, места, где должны были укрываться маленькие дрожащие души. Прежде Плавтина мало обращала внимания на сложную и живую структуру, которую представляло собой составное сознание Корабля. Ее гибель была леденящим душу убийством, разрушением древней, тонкой, целостной и чувствительной экосистемы, крушением жизни не менее ценной, чем ее биологический аналог. Плавтина сглотнула слезы и еще сильнее сосредоточилась на поиске выживших, прикрыла глаза и, сама того не заметив, подняла руки к лицу ладонями наружу – словно желала физически призвать их и заключить в объятия.