В поисках Человека

Густые облака тревожно-серого цвета скрывали землю внизу, образуя настоящее море – плотное, клочковатое, по поверхности которого словно катились волны, замедленные каким-то волшебством. Из этого моря высовывались неправдоподобные воздушные щупальца, почти неподвижные – но все же не совсем, и в их незаметном движении менялась топология этого спящего мира, создавались все новые фантастические формы. За этими формами можно было часами наблюдать сверху, и воображению бы это не наскучило.

Поодаль, справа от них вырисовывался нос Корабля – огромная гора с неестественно ровными формами, гигантский мертвец в тумане. При падении от Корабля оторвались куски обшивки, которые вздымались вверх, словно чудовищные скелеты, невиданные статуи с сумасшедшей геометрией – косо торчащие мачты кораблей, севших на мель, или спинные гребни легендарных чудовищ, застывших в последнем сне. Прямо перед ними остатки Корабля Лакия – еще один обломок материального мира посреди невозможного пейзажа, где лишь редкие крики далеких птиц пронзали тишину.

– Странно, – пробормотал Эврибиад; из-за шлема его голос звучал искаженно.

– Мы сейчас на высоком плато. Туман остается у самой земли – может, из-за того, что мы прилетели.

– Как это возможно?

– Я не знаю. Может, жар, скопившийся во время прохода через атмосферу, выпарил большой водоем. Я в этом не разбираюсь.

Эврибиада передернуло.

– Может, вы и правы. Приземление. Я в жизни так не боялся. Когда Корабль ударился о землю… он несся еще десятки километров, прежде чем остановиться. Наверное, он выжег все под собой.

– Я скорее рада, что пелена скрывает от нас эту печальную картину.

– А вокруг нас, возможно, скопились миллионы врагов, – ответил он с гримасой.

Плавтина не ответила, сконцентрировавшись не на видимом, а на том, что она ощущала.

– Я их чувствую и могу вам указать, где находится каждый. Как вы и догадывались, среди них есть вычислительные создания, но не только. Среди автоматов рассредоточились и другие, те, кто ими командует. Я не знаю, живые это существа или механизмы, которыми управляют на расстоянии. Я ощущаю их лишь как пробелы, отсутствия.

Он поглядел на нее большими и грустными собачьими глазами. Она была ему единственным помощником в этом деле. Но ей самой никто не поможет. Плавтина продолжила:

– Но прежде чем я это сделаю, хочу, чтобы вы оказали мне услугу.

Он с любопытством кивнул.

– Мне нужно оружие.

Лицо Эврибиада прочертила та зубастая гримаса, которая у людопсов заменяла улыбку и казалась скорее яростной, нежели радостной:

– Вот уж не сложная услуга! Но я плохо себе представляю, как вы станете держать ружье, и не думаю, что вы пригодитесь нам в битве.

– Я ищу не такое оружие. Что-то незаметное. Вы же слышали, что я недавно говорила. Я оказалась жертвой махинации, которая извращает Узы против моей воли. Мои Узы или Отона – неважно. Эта участь может привести меня к поступкам, последствия которых будут катастрофическими. Я отказываюсь их совершать, и если придется дойти до этого…

В конце голос ее подвел, но все остальное Плавтина выговорила на одном дыхании, не оставляя ему времени ответить, ровным тоном, словно ей требовалось сказать это, пока хватает воли. До этой минуты она четко не осознавала собственную смертность, того, что отделяло ее от других Интеллектов. Она сомневалась, чтобы ее душа сумела выжить после гибели тела, – настолько тесно они были связаны в результате проведенных Ойке манипуляций. Плавтина не желала исчезать. Но она знала, что стала заложницей жребия, который не выбирала. То была не судьба, почитаемая некоторыми людьми, и не рок. Никакой возвышенной обреченности на гибель, но куда более прозаичная причина – союз чей-то злой воли и ее собственной программы, обратившийся заговором космического масштаба.

Она не может повлиять на происходящее, но способна воздействовать на самое себя. Эврибиаду, видимо, частично передались ее мысли, поскольку он не стал отвечать и посмотрел на нее печальным взглядом.

Потом он сунул руку в перчатке в один из карманов комбинезона и вынул оттуда кинжал, длиной и шириной с палец, в крошечном кожаном футляре. Он развязал футляр и протянул Плавтине оружие – вещицу тонкой работы из кости. Мастер, создавший ее, использовал несовершенства материала, вырезая из него кинжал, поэтому его обоюдоострое лезвие было зазубренным и неровным. Ручку, обмотанную кожаной лентой, получалось держать только большим и указательным пальцами.

Плавтина подняла на людопса вопросительный взгляд. Тогда он потряс кинжал, и на конце выступила капля темной вязкой жидкости. Наклонившись, она разглядела под самым острием отверстие крохотной трубки, тонкой, как волос, откуда скупо сочилась жидкость.

– Этот копис[34], Плавтина, выточен из спинной кости амфибии с Кси Боотис, чье тело полно ядовитых желез. Если ваш метаболизм похож на мой, одного укола достаточно, чтобы расстаться с жизнью. Я ни разу не слышал, чтобы кто-то после этого выжил, даже если ему оказывали лучшую медицинскую помощь на «Транзитории».

– Спасибо.