В поисках Человека

– Я не просто так вам его дарю. Только те, чье самопожертвование послужит стае, могут использовать этот яд. И лишь когда не остается другого достойного выхода.

– Я буду об этом помнить.

Он положил лапу Плавтине на плечо, пытаясь утешить. Убрав крошечный кинжал, она четким и спокойным голосом выдала ему точные координаты вражеской колонны.

* * *

Отон приподнял кучу камней, которыми его завалило при посадке, и выбрался наружу – колосс с кожей из песчаника, под которой играли мощные мускулы – сама сила земли, облеченная в узловатое тело, с лицом, вырезанным серпом.

Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы проторить себе путь, но пришлось полежать неподвижно после пробуждения, ожидая, когда силы восстановятся. Его разуму был незнаком панический страх перед погребением заживо, вписанный в психику млекопитающих. Он пошевелил руками, расправил ноющую спину. Он жив. Значит, у него получилось сесть на планету. Сумела ли Фотида опустить его достаточно близко к источнику нейтрино? Он пожал плечами, отряхивая себе грудь. Неважно: предпоследний шаг к триумфу он уже сделал. На испачканном лице появился намек на улыбку. Отон оглянулся вокруг.

Нос лежал под странным углом, уйдя от нормального почти на сорок пять градусов. По одну его сторону собралась гора обломков. Отону стало жаль амфитеатра. Огромного купола, сквозь который видны были звезды, больше не существовало, вместо него зияла дыра. Густой туман закрывал видимость, такой плотный, что его клубы, казалось, проскальзывают внутрь, чтобы поглотить Отона. Его это удивило, потому что из космоса он не заметил такого метеорологического феномена.

Спустя четверть часа усилий он отыскал ноги Рутилия, торчащие из кучи битого камня, и вытащил его оттуда. Ни одного серьезного повреждения – хотя множественные синяки усыпали его бледную кожу, испачканную подсохшей сукровицей и пылью. Деймон мог перенести практически любое ранение. На его псевдоплоти все заживало очень быстро. Отон просунул ладонь под голову своему слуге, приподнял ему веко, присматриваясь к его реакции.

– Во имя Концепта, Рутилий! Просыпайтесь же!

Никакой реакции. Отона переполнял гнев. Он сжал зубы. Это не могло так закончиться. Он еще нуждался в своем лейтенанте. Быстрым жестом Отон ощупал затылок своего помощника, отыскал зону, где складка мягкой кожи скрывала небольшую впадину, и сунул туда указательный палец. Его разум на ощупь пытался войти в прямой невербальный контакт с разумом своего слуги, как в составном сознании.

Ничего не произошло. Рутилий угас, его разум улетучился, сложные когнитивные системы, лишившись энергии, остановились.

Отон убрал палец и соскользнул наземь. На секунду его захлестнула волна отчаяния. Рутилий был для него куда большим, чем просто лейтенант, – частью его собственной психики, мемом, гранью его личности, извлеченной из целого, чтобы создать новую индивидуальность, – и в то же время оставшейся настолько близкой, что на протяжении веков Отон не различал, где его воля, а где Рутилия, пусть голос автомата и звучал, как немного дисгармонирующая мелодия. Он неустанно поддерживал его дело – не из схожести с Отоном, но из верности и был больше, чем слугой, – другом или по крайней мере тем, кто наиболее походил на друга в холодном и солипсистическом мире Интеллектов. И вот он тоже погиб. В Отоне поселилось непривычное чувство, не имеющее ничего общего с рациональным подсчетом выгод и издержек, со строгой оценкой возможностей.

Отон вновь попытался установить контакт с душой Рутилия. Его шансы на успех были слишком близки к нулю, чтобы такое поведение можно было назвать логичным. Отону было все равно. Ментальным щелчком он проник в самую глубинную, самую бессознательную систему, ту, что координировала движения синтетических органов, искусственных мускулов и хрящей, скелета из углеволокна. По его зову крошечные механизмы, рассеянные и апатичные, лишенные управления, обратили к нему ограниченное сознание, словно насекомые, которые собираются у источника света, стремясь к нему лишь из-за побуждения, заложенного в генах. Рутилий прятался где-то там, в глубинах когнитивных механизмам. Нужно было его разбудить и убедить травмированное тело, оставшееся без управления, вновь направить питание к высшим нервным функциям, чтобы личность Рутилия вновь смогла проявиться.

И он солгал им. Переиначив свое сознание, насколько мог, притворился Рутилием. Это было не так сложно. Он знал, какую часть его самого унаследовал автомат.

Действуя таким образом, он, пусть и совсем немного, подрывал равновесие собственной личности. Эта операция оставит в нем следы и изменит – пусть незаметно, но навсегда – его собственное «я». Лейтенант заслуживал такой ничтожной жертвы.

Замаскировавшись таким образом, он заставил внутренний механизм Рутилия запуститься вновь. Хлынула энергия, порожденная низшими функциями, запасы жиров стали распадаться, давая необходимые силы. Когнитивный аппарат запустился, и проконсул торопливо прервал контакт.