В поисках Человека

– С вами говорит Рутилий, – ответил его собеседник. – Вы встретились с биологическим агентом?

– Думаю, да. Он взорвал бомбу, чтобы от нас оторваться. Не думаю, что у него было время совершить то, зачем он пришел.

– Я больше ничего не могу сделать, чтобы остановить его. По крайней мере, теперь мы знаем, в какой зоне Корабля он находится.

– Я отправляюсь за ним.

– Нет времени! Поворачивайте в сквозной коридор и бегите к корме. Я покину эту секцию Корабля. Наш незваный гость и его собратья, если он не один, будут от нас отрезаны.

– Что…

– Даже если мы переживем эту часть путешествия, приземлимся в разных местах. Удачи, Эврибиад.

Рутилий исчез, а деймон пришел в себя и растерянно поглядел на Эврибиада, а потом принялся бежать в ту сторону, откуда они пришли. Один жест кибернета – и за ним последовала вся стая. Рутилий формально не выйдет из подчинения Узам, если перестанет использовать манипуляторы силы тяжести, чтобы одна часть Корабля отделилась от другой. В конце концов, незваного гостя при входе в атмосферу по-прежнему будет защищать оболочка корабля, и его шансы на выживание будут ненамного ниже, чем их собственные.

Два солдата подхватили Эврибиада под мышки и подняли с пола. Это бесцеремонное движение потревожило раненое плечо кибернета, и он заскулил от боли, пока они тащили его вперед.

Теперь все на их пути разваливалось. Швы расходились, стенные панели рвались, металлические балки искривлялись, а пол целыми пластинами уходил из-под ног. Они бросились в первую же найденную щель, с трудом протискиваясь внутрь, царапая защитные комбинезоны о металл, – а тоннель начинал проваливаться. Они снова побежали вслед за деймонами, петляя по коридорам, которые принимали все более причудливые формы. Сила тяжести прерывисто снижалась, а потом свелась к нулю, и они продвигались, прыгая от одной стены к другой, словно в воде, ударяясь друг об друга. Они выбежали в огромный зал, который более-менее не пострадал, – по всей видимости, контрольный пункт, со стенами, увешанными деактивированными панелями. Людопсы, в невесомости не в силах остановиться, разнеслись по всему залу, и куда более ловкие деймоны принялись летать повсюду, ловя их и притягивая к дальней стене. Казалось, что деймоны не чувствуют усталости и способны предвидеть каждое колебание манипуляторов силы тяжести и подстроиться под него. Эврибиад, мучимый сильной тошнотой и почти парализованный от боли в бедре и в плече, на долю секунды им позавидовал.

– Пристегнитесь друг к другу!

Эврибиад слышал слова деймона – сперва вживую, через шлем, а потом по радио, – и позвякивание карабинов, которые все торопливо защелкивали. Значит, вокруг снова атмосфера.

Но ненадолго. В зале раздался чудовищный треск, и воздух загудел в пронзительной жалобе, возвещая о резкой разгерметизации. Тонкая темная линия пробежала по полу в нескольких метрах от них. Стена напротив стала отдаляться. Нет; улетала прочь целая часть Корабля, та, по которой они бежали еще минуту назад. Как будто бы им показали Корабль в горизонтальном разрезе, и теперь он уменьшался у них на глазах, детали сливались воедино, различные уровни, все еще видимые, несмотря на разрушения, быстро съеживались – словно сотни маленьких разноразмерных прямоугольников, собранных под обшивкой. Лабиринт для мышей. Кукольный домик, который открывается, позволяя взглянуть на множество этажей.

Эврибиад с ужасом глядел на пол всего в нескольких метрах от себя и на прочерченную там прямую линию. Огромное лезвие умело рассекло плоть их миниатюрной вселенной.

– Не беспокойтесь, – шепнул им автомат по радиосвязи. – Корабль был создан таким образом, что может контролируемо делиться на части. Мы ничем не рискуем, пока манипуляторы силы тяжести работают. Однако нам нужно еще ближе подойти к носу.

Пока они говорили, у них под ногами, во все увеличивающемся просвете между ними и другим бортом, появилась огромная круглая планета. Начинался вход в атмосферу.

* * *

Отон взвыл. Ту часть его разума, что была подключена к составному сознанию, пронзила боль. Она превратилась в спазм, который разрывал ему грудь – словно жидкий огонь охватил каждый участок его искусственного тела. Боль распространилась повсюду и, словно волна, отброшенная рифами, отхлынула, сменилась долгим хрипом агонии, яростным и неконтролируемым криком. Руки Отона вцепились в подлокотники трона, сильно, так сильно, что фаланги пальцев едва не лопнули – будто эта неистовость могла подействовать, вернуть ему хотя бы малую часть контроля над собой.