В поисках Человека

– Наша честь, Отон, не позволит нам пожертвовать союзниками в своих интересах. Я не знаю, что благородная Плавтина думает обо всем этом, но…

– Она понимает, в каком мы положении, и думает, что у нас нет выбора, – ответила Фотида. – У нас его на самом деле никогда не было. И если есть хоть один шанс, что в будущем мы наконец станем свободны, мы должны им воспользоваться.

Эврибиад не пытался возразить супруге. Но и он, в свою очередь, посмотрел на Плавтину долгим печальным взглядом. Он знал, что рукой в кармане она стиснула отравленный нож, который он ей дал. Но Фотида не могла не согласиться. Поэтому Плавтина только кивнула в ответ на ее слова.

* * *

Основные реакторы ускорились, и вибрация стала сильнее. Из осторожности шаттл пустили вверх на полной скорости и, резко взлетев по вертикали, он на короткий момент застыл, захваченный двумя встречными воздушными потоками, пока резкий толчок не выбил из него желание так же быстро рвануться вниз.

Поэтому Плавтина успела последний раз взглянуть в иллюминатор на землю. Провожавшая их толпа уже превратилась в стайку муравьев. Угадывались только деймоны – белые точки в массе людопсов. Рутилий и Аттик там, внизу, после встречи не отходили друг от друга ни на шаг и отказались продолжать путешествие. Отон спешил на выручку последнему Человеку, они же могли сосредоточиться на более срочных задачах, помогая народу «Транзитории». На самом деле, думала она, связь между двумя автоматами – какой бы ни была ее природа, – требовала паузы и развиться могла только в отсутствие их хозяина и создателя.

Снаружи небо необыкновенно красивого сине-зеленого цвета сменило картину разрушений, нанесенных падением Корабля, обугленных деревьев и развороченной земли. Плавтина заметила нагромождение металла, аномалию, заслонившую горизонт выше любой горы: корабль Лакия. На матовой, почти плоской вершине лежали остатки льда, крошечные белые осколки под совершенным солнцем, словно таинственная планета уже начала долгую работу по ассимиляции инородных тел. А потом шаттл резко сменил курс, и тревожащее зрелище – разбившийся Корабль – исчезло из виду. Осталось лишь одинокое небо.

Вокруг нее одни эпибаты нетерпеливо ерзали, другие спали, свернувшись в креслах. В кабине пахло псиной, сталью и кремнем, с помощью которого некоторые людопсы точили оружие, терпеливо проводя им по лезвию туда и обратно. Отон предупредил их, что передовое оружие будет бесполезно из-за нанотехнологического облака, и Эврибиад пошел облачаться в доспехи – странное зрелище на борту шаттла. Плавтина улыбнулась ближнему из соседей, жуткому Аристиду, занявшему ряд кресел по другую сторону от центрального прохода. Он оскалился всеми зубами, изображая дружескую ухмылку, еще более напряженную, чем обычно. Они готовились к худшему.

Почему она не поступила, как Аттик с Рутилием? Она тоже могла бы дезертировать. Но ей это и в голову не пришло, хотя в мыслях у нее все было по-прежнему. Они устремлялись к собственной погибели, и у нее в запасе не осталось козырей, чтобы остановить Отона в его безумии. Могла ли она как-то на него повлиять? Его упрямство, нежелание считаться с опасностью, презрение к идущим от нее предостережениям – все не оттого ли, что она его оттолкнула? Как и у Отона, у Плавтины не было ни пространства для маневра, ни друзей, ни союзников. Они шли к катастрофе в одиночестве, каждый своим путем, параллельно и синхронно. Плавтина потерпела полный крах. Она слишком поздно все поняла.

И все же она шла вперед. По воле Уз? Возможно ли, что ее собственная программа играет с ней – та же, что питает мечты о славе проконсула?

На секунду Плавтине захотелось встать и пойти поговорить с ним, приблизиться к нему, по меньшей мере ощутить его присутствие. Возродить дружбу, которую сама она даже не разделяла и которую Отон когда-то завязал с другой Плавтиной.

Это ничего не даст. Ничто не изменит конец этой истории. Никакого пространства для маневра для Плавтины, второстепенного персонажа, чья роль была написана много веков назад гениальным автором, придумавшим потрясающий заговор. События цеплялись друг за друга, словно шестеренки хорошо смазанного мотора. Ни простоев, ни случайностей, ведь случайность – лишь плод воображения, временное признание собственного невежества.

Повсеместное присутствие вокруг нанотехнологий было последним звеном в логической цепочке, нужным Плавтине, чтобы утвердиться в знании, которое в нее вселили сны. Ее создали, чтобы она отправилась к виновнику Гекатомбы, запертому в криокамере уже две тысячи лет, точно, как он и предвидел. Интеллекты подчинятся этому существу, кем бы оно ни было, и станут сражаться за него.

Снаружи быстро проплывали облака, словно легкие, вытянутые и полупрозрачные покрывала. Шаттл ускорялся. Плавтину все сильнее вжимало в кресло, и ей казалось, будто что-то давит ей на грудь и на затылок. Потом раздался удар – они преодолели звуковой барьер в чистом небе безымянной планеты.

* * *