В поисках Человека

Все в свое время. Если Отон прав, до той поры им придется сосуществовать с человеком. Несмотря ни на что, кибернет ощущал своеобразный восторг. Каким же будет Человек? Существом порядочным, достойным доверия, способным жить в гармонии с Псом? В какой-то степени Эврибиаду этого хотелось, но он слышал предостережения Плавтины. С другой стороны, если верить Фотиде, возвращение Человека отвлечет от них внимание могущественных властителей вселенной. Если повезет, они на какое-то время оставят людопсов в покое. Эврибиад пожал плечами. Не всегда получается вывести будущее из настоящего.

Самолет завис, готовясь приземлиться на огромное каменное блюдце. Зеленое море вокруг сотрясалось под ветром, рвущимся из боковых сопел. Только колышущаяся листва, и никого вокруг.

Варвары явятся – возможно, не по воздуху и гораздо позднее. Последует кровавая битва, если Отон все верно предвидел, и Эврибиад, скорее всего, никогда больше не увидит супругу. Но, может, во всем этом будет что-то хорошее для его народа. Может, те, кто остался в обломках Корабля, останутся невредимы, и жизнь стаи продолжится. А может, он каким-то чудом победит и установит господство людопсов на желанной земле. На данном этапе от холодной логики и хитроумных планов нет никакого проку. Против воли Эврибиад расплылся в собачьей ухмылке. По крайней мере, он умрет на ярком солнце.

Больше не желая тянуть время, он нажал на кнопку тревоги и велел аппарату приземлиться.

* * *

Они вышли из шаттла. Плавтина увидела в башне чистый концепт, вместилище становления. Сущность по Платону.

Вокруг них зыбкое зеленое море шелестело на ветру, освежая атмосферу. Белый круг – изящно реализованная идея совершенного концепта под палящим солнцем, свет которого не смягчало ни единое облако, – изображал духовный глаз, символический и слепой, глаз самой планеты. Люк в полу у самого края платформы вел на нижний уровень.

Пока Плавтина старалась не смотреть в ту сторону; она уставилась на камень под ногами, с интересом обнаружив крошечные знаки, высеченные концентрическими кругами – а может, спиралью, трудно сказать, – прямо на камне. Брахмические цифры. Плавтина давно таких не видела. Ее восхитила элегантность десятичных чисел, их изящные основания, воздушное начертание хрупких изгибов, невообразимо далеких от массивной римской нумерации, слишком образной, чтобы обратить разум к математическому созерцанию мира. Она прошла к центру и определила точку, от которой отходили цифры, закручиваясь, как раковина улитки:

3,14159265358979323846264338327950288419…

Она подняла голову и жестом подозвала Отона, указала пальцем на начало серии цифр:

– Пифагорейский символ, – пояснил он.

– Вы были бы правы, будь это круг. Но спираль означает бесконечность. Тут главное – не само иррациональное число, а его безграничность. Я тут вижу метафору в духе Платона.

Отон задумался. Плавтина знала, что права. Она уже видела такие знаки в прошлой жизни. Как, впрочем, и Отон. Он сухо кивнул.

– Вы все еще не верите в мою теорию?

– Вы утверждаете, что все кончится плохо. Но Тит не может ждать нас внизу – он умер. А с ним и неоплатонисты.

– Он был одним из них.

– Большинство из них он убил, разозлившись, что они предали его и присоединились к Беренике. Он казнил их на вершине Олимпа, принеся в жертву Числу и Солнцу. А под конец те, кто выжил, казнили его.

– Но он не отказался от их учения, а перевел содержимое своего мозга в вычислительную матрицу и таким образом выполнил великую программу платонистов: совершил реальное, физическое обожествление себя, совместив биологическое и вычислительное начала. Этой программой они и отличались от старых пифагористов.

– Я знаю, вы весьма сведущи в этих вопросах. Но я, созданный последними людьми на Луне, всегда считал это россказнями.

– Россказнями? Вы не видели плебеев в Урбсе. Поверьте мне, марсианский неоплатонизм – не древние побасенки. И даже монадический модулятор… он в какой-то степени разделяет это учение. Тит – самое большое достижение неоплатонистов. У кого было больше шансов выжить при Гекатомбе, чем у него?

Не найдя, что возразить, Отон отошел большими шагами. В любом случае – слишком поздно его убеждать. Платина последовала за ним, приблизилась к маленькому отряду людопсов, сгрудившемуся вокруг шаттла. Их было не больше пятидесяти, и все вооружены копьями и мечами. Думая о своем, Плавтина рассеянно слушала, как Эврибиад повторяет приказы. Никакого технологического оружия. То, что небо здесь чистое, без следов тумана, как вокруг обоих Кораблей, ничего не значило. Вполне возможно, что атмосфера тут наполнена крошечными машинами. Людопсы пожертвуют собой, чтобы дать Отону время и удержать, насколько смогут, подступы к башне. Плавтина задрожала. Скоро платформа приобретет совсем другое значение. Концептуальное пространство превратится в арену, где будут биться насмерть биологические создания – во славу Человека и его Интеллектов.