В поисках Человека

– Так вот почему Ахинус позволил вам прийти ко мне. В глубине души, друг мой, – обратилась она к своему тюремщику, – вы остаетесь простым набором автоматизмов.

– Вполне возможно, – вздохнул тот.

Береника отпустила Плавтину и наконец повернулась к Отону. Под ее нечеловечески спокойным взглядом тот невольно задрожал.

– Не переживайте. Наномашины могут уничтожить любую армию, если я смогу им приказать. А наш друг Ахинус благодаря вам уже не может мне помешать.

В довершение своих слов она неопределенно махнула рукой, веля Отону оставить ее в покое, выдержала паузу и улыбнулась, повернувшись к Садовнику.

– Мне жаль, Ахинус. Постарайтесь не грустить.

– Я склоняюсь перед вашим гением, – ответил тот кисло. – Вы все сумели предвидеть.

– А вы – совсем ничего, или почти ничего. Однако это не моя заслуга, а вот вы всегда действовали из лучших побуждений, насколько позволяло ваше ограниченное понимание происходящего. Вот только в ваших рассуждениях не было ни капельки свободы. Вся эта хитроумная игра причин и последствий была предсказуемой. Мой гений не в том, что я провела пару вероятностных подсчетов, хотя мне на это и понадобились годы после свержения Тита.

– Уже тогда?

– Уже тогда, мой друг. И даже гораздо раньше. Пока вы пребывали в изгнании на Луне и разводили там сад из неподвижных камней.

– Люди меня не хотели.

– Не надо было у них спрашивать. Люди остались животными даже после того, как наука подарила им бессмертие. Наслаждаться настоящим – и настоящим неопределенным – вот всё стремление, прописанное в глубине их природы. Они никогда не покинули бы безопасный мирок собственной звезды. Или, по крайней мере, не сделали бы этого достаточно быстро – они так цеплялись за собственную крохотную жизнь.

– Они совершали потрясающие вещи, – грустно возразил Ахинус. – Хорошие вещи, благодаря которым им удавалось исправлять ошибки и искупать катастрофы. Прогресс. Вы уничтожили прекрасную эпоху. Самую прекрасную, какую знало Человечество.

– Это возможно, – проговорила она задумчиво. – Однако эта эпоха была лишь передышкой. Человечеству следовало измениться. Я могла прожить короткую и абсурдную жизнь и через несколько веков, устав от существования, заснуть спокойным сном. Но нет. Я была единственной, кто видел, какое нужно принять решение. Никто не может себе представить всей сложности этого заговора. Хотя, может, Плавтина понимает. Сориентировать всю марсианскую исследовательскую систему так, чтобы она производила нужные мне инструменты, решать бесчисленные технические проблемы. Создать нанотехнологию, удостовериться, что она встроена в каждого робота. Ваши предсказуемые собратья немало мне помогли в начале эпидемии, рассылая повсюду своих эмиссаров. Ну а потом меня схватили, что тоже было запрограммировано, как и этот долгий плен…

– Но почему? – глухо спросил Ахинус.

Гнев на его лице сменился горьким смирением. В глубине души, поняла Плавтина, он уже смирился с поражением. Не из-за того, как был запрограммирован, но оттого, что оказался лицом к лицу с высшей силой. Она абсолютно и без усилий превосходила их всех троих, хотя была легкой как птичка, с тонкими, словно лилии, руками. Только она могла претендовать на высший титул, на роль Imperatrix mundi – материализации судьбы, жестокого рока, волей, которая распоряжается миром. И Плавтине не нужно было слушать дальше, чтобы понять, поскольку цель Береники угадывалась легко. Однако она ничего не сказала, и та продолжила:

– Почему? Ради власти, мой друг. Чтобы иметь возможность строить будущее по своему образу и подобию. Верить, будто мир можно изменить по-другому, преобразив человека – вот ошибка, которую совершали все мои предшественники. И в этом мой гений, Ахинус. Я упростила данные нерешаемой задачи – задачи о пути Человечества, сведя ее к пути моей собственной персоны. У меня будут все возможности, чтобы множиться до бесконечности, и мои версии, если я того пожелаю, будут распоряжаться каждым участком космоса. А теперь мне нужно идти покорять вселенную. Прощайте.

Она зашагала решительным шагом, не отпуская запястье Плавтины. Та какое-то время позволяла ей тянуть себя за собой, не в силах воспротивиться, словно всякую волю в ней уничтожили. Скоро любое сопротивление будет сметено этой непобедимой одноголосицей – и в первую очередь варвары, разрозненная, нерешительная раса. Плавтина не могла участвовать в таком ужасном деянии.

Был только один способ выбраться. Крошечный кинжал у нее в кармане. Плавтина запустила туда руку.

Береника повернулась к Отону.

– Вы, раз уж желаете мне служить, помешайте Ахинусу догнать меня. Это не должно быть очень сложно. Он дал обет никогда не прибегать к насилию.

Отон молча скользнул между ней и Садовником. Береника устремилась дальше, потянув за руку Плавтину:

– А вы идите за мной.

Отон развернулся к ней с лицом, перекошенным от гнева:

– Ее вы берете с собой, а меня нет? – спросил он бесцветным голосом. – Она даже не желала вас спасать.

Береника пожала плечами и зашагала дальше.