В поисках Человека

– Вы и не станете в этом участвовать. Клянусь Концептом! Виний и его клика рассчитывают на открытый бой, в котором они одолеют нас количеством. Мы не доставим им этого удовольствия, а поступим, как любой хороший генерал в подобном случае: начнем стратегическое отступление. «Транзитория» спрячется в надежном месте. Что касается убийства Плавтины…

Он все еще не смотрел на нее, обращаясь к неопределенному пространству над ее головой.

– Мы его расследуем. Для этого нам понадобится союзник – такой, о каком я точно знаю, что тлетворное влияние Урбса его не коснулось.

– И где вы рассчитываете найти такое сокровище? – вопросила Плавтина, которой этот приступ лирики был не слишком по душе.

– На горе Олимп, в изначальной системе.

– Олимп!

Плавтина задрожала. Ее память внезапно высвободила поток давно забытых ощущений. Потрескивание красной пыли на коже. Пронзительный ветер во время ужасных штормов и дыхание настоящей, неприрученной атмосферы, несравнимое со стерильным воздухом, который она вдыхала здесь. Металлический запах редких дождевых капель, которые на рассвете ударяли по камням, запекшимся от засухи. Отон почувствовал ее волнение, во внезапном порыве подошел к ней и протянул руку. Чуть поколебавшись, Плавтина ее пожала.

– Вы отправитесь со мной. Никто не скажет, что Отон бросает своих.

Они постояли так секунду, и он стиснул ее руку сильнее; во взгляде каменных глаз, обращенных на Плавтину, была такая напряженность, что она отвернулась. И, хотя ей пришлось сделать над собой усилие, высвободила руку, повернулась и ушла.

* * *

Позже Аттик и Рутилий присоединились к Отону в амфитеатре. Заросшая травой площадка в центре казалась пустой под шафранным светом планеты, на окраине которой они нашли прибежище.

Сперва он просто смотрел на них без всякой враждебности, однако не пытаясь смягчить естественную жесткость своих черт – ту, что проявлялась, когда он не улыбался и не пытался кого-то очаровать. Они знали, зачем он позвал их – уж точно не для поздравлений. Потому оба деймона стояли неподвижно, озадаченные, не пытаясь уйти от наказания, но и не оправдываясь, со спокойным смирением.

Это удивило Отона. Никогда прежде он не видел такой реакции у двух своих верных лейтенантов, в руки которых, не колеблясь, вложил бы свою жизнь. Более того – они в буквальном смысле были продолжением его самого – его аспектами, пусть и частичными, но, без всякого сомнения, самыми близкими среди всех ноэмов, что он создал. Надежный и смелый Рутилий. Надежный и хитрый Аттик.

– Друзья мои, – прошептал он, – что же вы наделали?

Они стояли все так же невозмутимо, будто размышляли, но проконсулу не удавалось поймать их взгляды. Он вспомнил о мучениках древних времен – восточных монотеистах, которые предпочитали попасть на арену цирка, лишь бы не платить подати. И это его разозлило.

Он сделал шаг назад, развернул плечо так легко и быстро, что движение было легко не заметить, и ударил Рутилия. Его кулак врезался в лицо автомата, и Отон почувствовал, как от удара расходится искусственная кожа. Деймон растянулся во весь рост и ткнулся лицом в землю с приглушенным криком боли. Да, Рутилий уже не был его собственным продолжением, как и весь Корабль. Они слишком давно разделились. Отон сделал выбор – точнее, нашел вариант, который в долгосрочной перспективе казался ему наилучшим. Существование Интеллекта было чередой таких выборов – причины порождали следствия, как падающие костяшки домино, слепо подталкивающие друг друга. Так почему его это тревожит? Он медленно подошел и опустился на колени рядом со слугой.

– У нас была договоренность. С вами, как и со всеми ноэмами, населяющими это место. Почему вы меня предали? Почему отдали им Корабль? Теперь я чувствую, что власть ускользает от меня. И все из-за вас.

Рутилий повернулся к нему. От удара, который нанес Отон, на бледной коже уже образовался ярко-синий ореол, распухший и сочащийся сукровицей. Это быстро заживет. А вот символический акт жестокости останется.

– Нет, хозяин.

Отон продолжал смотреть на него с грустью. Рутилий не любил разговоры. За него ответил Аттик:

– Это было неизбежно с того дня, как вы решили посадить людопсов на Корабль и дать им власть над программной архитектурой. Узы – в каждом из нас.

Отон задумался над его словами. Он знал, что отчасти Аттик прав. Хотя людопсы не были людьми, они достаточно к ним приблизились, чтобы в деятельности всех и каждого не проявилась предрасположенность к ним. Каждый крошечный разум Корабля чувствовал это притяжение, стремление, побуждавшее им служить. В конечном счете центр тяготения смещался от Отона к ним. Это было неизбежно. Он сам знал это лучше других. После неожиданного вмешательства Плавтины он рассчитывал на подрыв боевого духа – страх исчезнуть с лица земли, – чтобы заставить их ходить по струнке и удерживать, пока ему нужно, чтобы они убивали вместо него. Он не предвидел эволюцию своих подчиненных.

– Что произошло, Рутилий? Почему вы передали командование Фотиде? Расскажите мне все. Еще не поздно.