В поисках Дильмуна

П. В. по праву стоит в ряду этих исследователей; недаром сегодня, в 1969 г., он занимает пост руководителя Национального музея и Государственного собрания древностей Дании. Однако в то время, о котором я пишу, в 1953 г., он был профессором археологии в Орхусском университете и руководил тамошним Доисторическим музеем, где я работаю. Дородный и рослый, с костистым лицом и гривой светлых волос — ему их просто некогда подстричь, — он вырос в семье художников и сам замечательно владеет кистью. Археологические исследования П. В., как и его живопись, отличает поразительная зоркость; в беспорядочном на первый взгляд скопище деталей он видит стройную систему, а в кажущейся гармонии различает аномалию. Эта способность ярко проявляется в поле, где П. В. неизменно находит вдвое больше кремневых изделий или крашеных черепков, чем любой другой опытный археолог, и словно по наитию совершенно точно определяет возраст, происхождение и значение своих находок. Иной готов досадовать, даже сильно досадовать, видя, как догадки П. В. подтверждаются последующими открытиями, о которых он не мог подозревать; лишь проработав с ним не один год, понимаешь, что за наитием кроется редкостное умение видеть систему, видеть в большой мозаике место, куда надлежит вставить найденные предметы, чтобы они легли правильно как с эстетической, так и с научной точки зрения. Что до разработки планов, то и тут прозорливость П. В. на удивление часто помогает ему вовремя поспеть туда, где делается новое открытие или рождается возможность начать новое увлекательное дело.

Бахрейн — весьма показательный пример. Кто мог предвидеть, что появление в числе сотрудников датского музея англичанина, бывшего служащего нефтяной компании, со временем обернется археологической экспедицией на Ближний Восток? А вот П. В. чувствовал, что такое нарушение обычной музейной практики неизбежно повлечет за собой интересные, вероятно, занимательные и, возможно, даже важные последствия. Рядом с П. В. не соскучишься.

Разумеется, я рассказывал про бахрейнские курганы. Помню, после обеда в старом неустроенном доме П. В. за рюмкой вина сидели в библиотеке сам хозяин и, вперемежку с женами, четверо подобранных им вопреки общепринятым правилам сотрудников музея. Моя жена Вибеке описывала нашу жизнь в Бахрейне, говорила о том, как там после обеда мы выезжали из столицы, Манамы, на запад, в район пустыни, где на песке лежали миллионы черепков. Как мы бродили в лучах уползающего за пальмы солнца, подбирая осколки стеклянных браслетов и фарфора периода Мин, а иногда и медные монеты. Внезапно П. В. стукнул кулаком по столу и возвестил:

— А давайте-ка снарядим экспедицию на Бахрейн!

С тех пор прошло полтора года, ибо организовать экспедицию совсем не легко. Пожалуй, здесь стоит объяснить, что Доисторический музей в Орхусе не назовешь богатым учреждением. За два года до описываемых событий он был лишь маленьким уютным провинциальным музеем, делами которого в свободное время управлял заведующий городской библиотекой, а дежурила в нем почтенная седовласая дама, впускавшая посетителей, только когда они звонили в дверь. Музей располагал недурным собранием картин датских живописцев XIX в.; в трех комнатах помещались стеклянные витрины, полные собранных в округе кремневых топоров и гончарных изделий железного века. В 1959 г. новый Орхусский университет учредил кафедру археологии и избрал П. В. ее руководителем. А поскольку было известно, что П. В. не любитель чисто академических исследований и преподавания, в его ведение отдали музей, чтобы он превратил его в исследовательское учреждение, и даже наскребли денег, позволивших П. В. взять с собой из Национального музея молодого талантливого специалиста по раскопкам и весьма деятельного хранителя. Но не больше. Два других сотрудника музея, в том числе и я, были сверхштатными, и жалованье нам платили (если вообще платили) из с трудом выколачиваемых скудных ассигнований научных и литературных фондов на отдельные раскопки и на перевод книг и статей.

Мысль о том, чтобы Доисторический музей с его мизерными средствами включился в раскопки на Востоке, иначе говоря, вторгся в сферу, до той поры резервированную лишь для учреждений такого масштаба, как нью-йоркский Метрополитен-музей, Британский музей, Лувр, берлинские государственные музеи и наиболее богатые университеты США, выглядела совершенно нелепо и чрезвычайно заманчиво. Я послал сэру Чарлзу Белгрэйву письмо, в котором спрашивал, может ли бахрейнское правительство дать согласие. Он ответил, что обсудил этот вопрос с шейхом Сульманом и тот воспринял нашу идею восторженно.