В поисках любви. Беседы о браке и семейной жизни

Совсем не знаю. Потому что хочешь не хочешь, а сейчас уже в первом классе все компьютеризировано. Сейчас у всех детей есть смартфоны. Эта вещь вошла в нашу жизнь очень внезапно, мы к этому оказались как-то не готовы. И поэтому мы должны понимать, что мы, как родители, просто можем смотреть, насколько наш ребенок увлечен этим всем, и максимально стараться, чтобы все-таки зрительный ряд ребенка был сформирован не только гаджетом (гаджет все равно будет формировать), но музеями, театрами, хорошими фильмами, переживанием красоты природы. И мне кажется, что это единственная возможность для созидательного отношения к электронике, когда есть живой мир, который должен все-таки быть ощутимым и прекрасным.

Вот, кстати, интересная история. У меня есть друг — очень хороший, добрый, прекрасный журналист и фотограф, у него дома жил певчий кенар. И он долго жил и прекрасно пел, и этот мой друг его очень любил, а потом через форточку кошка забралась и кенара съела. И он переживал об этом кенаре ужасно — видно, что человек ходит с опущенным лицом: нет кенара, он привык, что приходит, открывает дверь, а кенар ему радостно поет. И я решил, что мы подарим ему нового певчего кенара на Пасху. Мы подарили этого кенара, но он так как-то… «старый друг лучше новых двух», но тем не менее принял этого кенара в подарок. И потом мы к нему приходим на именины, на великомученика Георгия, я его спрашиваю: «Юр, а кенар-то поет?» А он говорит: «Знаешь, не поет». Я говорю: «Как же так, неужели нас в магазине могли обмануть, у нас-то он пел!» А он: «Не поет. Я ему ставлю музыку всякую, а он вообще не реагирует. Тот-то ты знаешь, как пел». Жалко, жалко… И вот мы перед столом (пасхальные дни!) запели «Христос воскресе». И вдруг кенар запел вместе с нами. И тут я говорю: «Юр, а какую ты ему музыку ставил?» — «Ну, вот на этих дисках»… А кенар не слышал, запись же цифровая! Кенар просто не слышит цифровой музыки. Он слышит только живую. Вот если бы он виниловую пластинку поставил, кенар услышал бы живой звук. Понимаете, это действительно характеризует цифровой мир. Есть мир физики, а есть мир математики. Есть мир цифры, а есть мир жизни. И мне кажется, что для каждого родителя первейшая задача — чтобы мир жизни был на первом месте. Потому что от цифры уже никуда не деться, она уже навсегда вошла в жизнь, но ей отдать нашего ребенка невозможно. Запретить невозможно. Регулировать это достаточно сложно. Но вот живой мир должен изначально осмысливаться. Музеи — обязательно. Живопись — обязательно. Музыка — обязательно. Концерты — обязательно. Природа — обязательно. Походы — обязательно. Вот все-все-все это должно быть наполнением жизни ребенка.

Расставить приоритеты?

Естественно.

А как насчет смены деятельности?

Да, и менять или просто смотреть, на что ребенок прежде всего и лучше всего реагирует. Мой ребенок меня в свое время возненавидел за «Рождественскую ораторию» Баха. Он ее до сих пор слушать не может. Так что тут всему своя мера должна быть.

Я была тем самым бунтующим подростком, который отпал от Церкви примерно в 14 лет, и я вспоминаю свое состояние в том возрасте и понимаю, что у меня были любящие родители, что я ходила в воскресную школу, пела на клиросе, но я отошла от Церкви именно от ощущения огромного одиночества в ней. И вопрос ли это одной живой веры, которой, скорее всего, не было на тот момент, потому что с Господом человек не может чувствовать себя одиноким, или чего-то еще?

Вы сами все сказали прекрасно. Вы действительно ощутили состояние неразделенности своей душевной жизни. Духовной жизни у вас еще не было, личной, глубокой встречи с Богом не было, и не было того, кто рядом с вами мог бы разделить вашу дружбу по-настоящему, ваши волнения, ваши мысли и так далее. Поэтому я и говорю, что воскресные школы прежде всего должны формировать среду, где подростку очень хорошо и не одиноко, где он всегда вместе с другими, где ему всегда хорошо. Я думаю, что этого нам очень не хватает, даже взрослому человеку в Церкви бывает страшно одиноко, потому что он приходит сам по себе и уходит сам по себе. И общин, за которые так радеет наш Святейший Патриарх, еще немного в наших приходских храмах, настоящих общин. Человеку в Церкви должно быть хорошо. Ему должно быть радостно. Ему должно быть легко. Церковь — для человека, и человек — для Церкви. Одновременно, понимаете?