В поисках невинности. Новая автобиография

Поздним январским вечером 2006 года мы с Джин Олванг прилетели в Давос для участия в форуме. Вокруг громоздились швейцарские горы, смутно темнея в лунном свете, а я все крутил в голове цель нашего приезда. Мы привезли сюда не новый бизнес-проект, мы собирались продвигать нашу идею Совета старейшин и посмотреть, кого можно убедить присоединиться к этому начинанию. Перспективы и будоражили мое воображение, и вызывали тревогу: начиная новое дело, я обычно оглядывался на конкурирующие компании, которые работали в этой области не так, как собирался работать я, и подтверждал свою правоту их (неудачным) примером. Но с проектом Совета старейшин все обещало быть иначе – до нас никто не делал ничего похожего. Мы с Джин и Питером Гэбриэлом собрали прекрасную команду для работы над проектом в зародыше: сначала к ней подключилась документалист Андреа Баррон, потом – основательница благотворительного фонда Peace Direct Сцилла Элворти, затем в нее вошло множество других добровольцев, готовых жертвовать своим временем ради того, чтобы идея обрела форму. Однако теперь нам была нужна более широкая поддержка.

В течение следующих трех дней мы с Джин и Питером активно привлекали сторонников. Нам были нужны не просто толстосумы – люди должны были понимать, ради чего все это, и верить в нашу мечту. Мне удалось привлечь к проекту интереснейших личностей – футуролога Питера Шварца и его жену, основателя компании AKQA Аяза Ахмеда, Джимми Уэйлса из Wikipedia и Ларри Бриллианта из Google.org. На встречу пришла одна дама, и я уступил ей свое место. Оказалось, что это была Пэм Омидьяр из фонда Humanity United, которая впоследствии вложила в наш проект миллионы.

– Я не забыла твою вежливость, – скажет она потом, много лет спустя.

Это тоже был урок. Хорошие манеры тебе ничего не стоят, но чуть-чуть внимания к людям – и ты можешь многого добиться.

Через полгода, в июле, уже в несколько ином климате, я организовал одну за другой три встречи на острове Некер. Помимо ведущих бизнесменов, филантропов и политиков, мы пригласили еще двух человек, которых Нельсон Мандела посоветовал как потенциальных старейшин: это были экс-президент США Джимми Картер и архиепископ Десмонд Туту. Каждое утро мы встречались в Храме. Это красивейшее сооружение недалеко от моего дома, а внутри – отличный длинный стол, за которым удобно сидеть и беседовать, глядя на океан через панорамные окна. Идеальное место, чтобы получить порцию вдохновения.

Я бегал между группами и пытался всех увлечь идеей Совета старейшин. Мы обсуждали, чем он будет заниматься и на что надо обратить особое внимание, каким будет его руководство и какой – структура. В первое же утро я объявил: «С этого момента вводится запрет на презентации PowerPoint. Они только мешают и наводят тоску на аудиторию. Каждый должен говорить искренне, от души». Джин потом призналась, что всю ночь готовила слайды. Но свое видение она представила именно так, как я от нее и ждал: профессионально и увлеченно. Потом выступил Питер, а позже и я – надо же было объяснить, почему эта инициатива кажется нам самым важным, что мы сделали в жизни.

Я было порадовался, что все идет как по маслу, но тут встал Джимми Картер, стряхнул пылинку со своей белой рубашки и, прокашлявшись, произнес со своей особенной, картеровской хрипотцой: «Прости, Ричард. Я ценю твои благие намерения, но я просто не представляю, как это все будет работать».

Его слова несколько поколебали мою уверенность. Я вырос на уважении к этому человеку, единственному президенту США, который не ввязывался в войны, мудрому и честному политику, понимающему, как устроен мир. Если он считает Совет старейшин провальной идеей, тогда что мы все здесь, черт побери, делаем?

Я увел Джин и Питера в свой крохотный кабинетик. Мы были ужасно расстроены, а я корил себя за то, что мы впустую потревожили таких замечательных людей. Однако Питер предложил посмотреть на это иначе – не как на провал, а как на новую возможность.

– Мы слишком все усложняем, – пояснил он. – Может быть, просто спросим, что, по их мнению, будет работать?

Мы с Питером хотели одного – выступить в роли посредников и обеспечить поддержку. Надо было дать понять людям – вы здесь не чужие, это будет ваша собственная организация, не наша. Взяв себя в руки, я вышел обратно к гостям.

– Чтобы все заработало, – сказал я, – мы все должны доверять друг другу, открыться друг другу. Как этого добиться, я не знаю. Питер тоже не знает. Поодиночке мы бессильны, а вместе у нас хотя бы есть надежда.

Когда я договорил, архиепископ Туту – «зовите меня просто Арх» – решил меня поддержать.

– Когда мы создавали Южноафриканскую комиссию по установлению истины и примирению, мы тоже не знали, с чего начать, – напомнил он, и все вокруг одобрительно закивали. – Мы просто взялись за дело и вместе построили работоспособную организацию.