В поисках «полезного прошлого». Биография как жанр в 1917–1937 годах

Свердловск. Годы Великой Отечественной войны. В это время советский биограф Пушкина И. А. Новиков был эвакуирован на Урал. Он ездил по фабрикам и домам культуры с лекциями о Пушкине и читал фрагменты своего нового романа о поэте. Втайне от всех Новиков откладывал свои гонорары за эти выступления, и когда сумма достигла 100 тысяч рублей, пожертвовал их на строительство истребителя «Ла-5»: самолет был назван «Александр Пушкин». Новиков так и не закончил третий том своей биографической трилогии о поэте, но сумел использовать прошлое для решения современных проблем. Он следил за судьбой своего самолета и его пилота Ю. Горохова все оставшееся время [Лесс 1966; Козловский 1981].

На протяжении тех двадцати трех лет, о которых говорилось на страницах этой книги, писатели в СССР и за рубежом обращались к историческому прошлому в целом и к отдельным личностям в поисках сюжетов, которым они могли бы, поняв и оценив, найти применение в своей эпохе. В 1937 году, когда идеологи в руководстве Союза писателей были заняты поиском положительного героя в прошлом, Тынянов и Булгаков по-прежнему искали в нем такую модель, которая помогла бы им понять их собственное положение в государственной системе. Эта система чем-то напоминала самодержавную Российскую империю начала XIX века (золотого века русской литературы), а чем-то – зависимую от церковников монархию во Франции XVII века, хотя в целом советская действительность представляла собой совершенно новое и необычное историческое явление. Ходасевич, как и другие писатели-эмигранты, находился в иной, параллельно разворачивающейся ситуации и искал полезное прошлое совсем в других целях: чтобы подтвердить притязания на культурное доминирование своего лишенного государственности государства – русского зарубежья.

Влияние каждого из трех писателей, о которых рассказывалось в этой книге, на литературную ситуацию, безусловно, было очень значительным, и тот факт, что каждый из них чувствовал необходимость заняться осмыслением пушкинской биографии, говорит о специфике их собственной творческой эволюции. Ходасевич, Тынянов и Булгаков вели широкие поиски, обращаясь к различным эпохам и героям, однако всегда оглядывались на Пушкина в своих размышлениях о том, что из прошлого России заслуживает возрождения в будущем. Каждый из них стремился создать собственный образ поэта, чтобы показать его миру и одновременно обозначить свои притязания на ту область культуры, которую представлял Пушкин. Каждый из этих авторов отвергал предлагавшуюся другими биографию Пушкина и был уверен, что сумеет создать образ, который выразит всю сложность личности поэта. В послереволюционные годы значение Пушкина для всей русской литературы было определяющим, и Тынянову, Булгакову и Ходасевичу приходилось вольно или невольно с этим считаться.

Однако в те годы к Пушкину обращались не только писатели. Сформировалась целая отрасль литературоведения, получившая название «пушкинистика». По всему миру ширились, стремясь охватить растущую «пушкиниану», домашние и публичные коллекции библиофилов, библиотекарей, собирателей искусства, предметов старины и китча. В 1937 году образ Пушкина был представлен повсеместно – в школах, библиотеках, на заводах, на сцене, в книжных магазинах и выставочных залах, а также на первых полосах газет по всему миру. Ходасевич, Тынянов и Булгаков принадлежали к определенным политическим и культурным сообществам; коллеги и друзья постоянно убеждали каждого из этих писателей, что он единственный, кто обладает достаточными способностями и талантом для создания всеобъемлющей биографии Пушкина. Поклонники напоминали им (вспомним объявление в «Возрождении» о будущей книге Ходасевича), что пушкинская биография должна стать «желанной книгой для русского читателя, давно и тщетно ожидающего, чтобы была, наконец, описана жизнь великого поэта» [Возрождение 1935]. Каждому из этих писателей вновь и вновь напоминали, что он должен представить своему кругу читателей такого Пушкина, который послужит настоящему и будущему.

Задачу требовалось выполнить к определенному сроку. И русское эмигрантское сообщество, и советские читатели готовились отметить столетие трагической гибели национального поэта. Ходасевич, Тынянов и Булгаков, как и многие другие писатели, трудились, помня об этой дате и соревнуясь с коллегами и соперниками, как «своими», так и живущими по другую сторону границы, чтобы представить к 1937 году наилучший текст о Пушкине. Подобные условия трудно назвать идеальными для творческого осмысления сложной биографии. Как мы видели, только Булгаков к юбилейной дате завершил свой биографический пушкинский проект, однако в его пьесе сам Пушкин был внесценическим персонажем, а читатели не смогли познакомиться с произведением из-за цензурных препятствий. Ни Тынянов, ни Ходасевич не смогли окончить биографию Пушкина, несмотря на то, что имели опыт написания интересных творческих биографий других поэтов.

Историк Дж. Гиллис в сборнике, посвященном памятным моментам всемирной истории, напоминал нам, что