В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

Фердинанд, на взгляд Лондона, связывал осуществление внешнеполитических целей Болгарского государства с возможностью опоры на ту великую державу, которая выступала за ревизию статей Берлинского трактата. На момент лета-осени 1908 г. только Австро-Венгрия стремилась к изменению статус-кво. Болгарское правительство, как указывал Бьюкенен, недвусмысленно намекало на то, что если Австро-Венгрия нарушит постановления Берлинского конгресса, аннексировав Боснию и Герцеговину, то Болгария провозгласит свою независимость. Желание Фердинанда прийти к взаимопониманию с Веной о синхронизации этих двух актов, по мнению британского дипломата, было очевидно[589]. План Австро-Венгрии, как его «расшифровывали» чиновники Форин Оффис, состоял в том, чтобы «перетянуть» на свою сторону Болгарию, подтолкнув ее к разрыву с Турцией, а затем воспользоваться конфликтом, аннексировав Боснию и Герцеговину[590].

Практически одновременное объявление о независимости Болгарии и присоединение Дунайской монархией двух османских провинций укрепляли чиновников Форин Оффис в мысли о том, что между Веной и Софий все-таки имелось некоторое соглашение, пусть и молчаливое[591]. Отчасти подтверждение этих выводов обнаруживается в австро-венгерских источниках, из которых можно заключить, что Фердинанд и Эренталь были осведомлены о замыслах каждой из сторон[592].

Пересмотр основных статей Берлинского трактата без одобрения всех стран, поставивших под ним свою подпись, предполагал диспропорциональное усиление в регионе великой державы-ревизиониста. Согласованность политики Вены и Софии по данному вопросу означала дрейф Болгарии, государства, играющего одну из первостепенных ролей в балканских делах, в лагерь Драйбунда. Кроме того, своими действиями Вена и София наносили серьезный удар по престижу и положению нового правительства Турции. Для держав Антанты сложилась крайне неблагоприятная ситуация: они, образно выражаясь, рисковали «проиграть» Балканы, этот стратегически значимый регион, австро-германскому блоку. При таком раскладе Болгария превращалась в «козырную карту», которую Антанте необходимо было заполучить. Дальнейшее развитие событий во многом зависело от того, какую позицию займет Великобритания в урегулировании болгаро-турецкого конфликта. Вряд ли можно говорить о том, что у Форин Оффис имелся целостный подход к данной проблеме. Средства воздействия и набор аргументов Лондона в переговорах с Портой, с одной стороны, и Софией – с другой, сильно варьировались. Такая стратегия была продиктована различием ролей, которые Англия отводила Османской империи и Болгарии в своей политике. Взаимоотношения Великобритании с «обновленной» Турцией определялись прежде всего комплексом ближневосточных проблем, и в этом смысле Лондон предпочитал вести с Портой переговоры в двустороннем порядке. Балканы, представлявшие колоссальный интерес для России, являлись полем для претворения в жизнь англо-русской Антанты, что предполагало тесное взаимодействие между Лондоном и Петербургом с целью вовлечь Болгарию в орбиту влияния Тройственного согласия.