В Поисках Роста

В Гане премия черного рынка во многом способствовала краху производ­ства какао. На этом примере мы еще остановимся в одной из следующих глав. В 1950-х гг. производство какао составляло 19 % ВВП Ганы, а в 1980-х гг. упало до 3 %. В 1982 г. по размеру премии черного рынка Гана поставила мировой ре­корд — 4264 %. На протяжении восемнадцати лет из предыдущих двадцати эта премия постоянно была выше 40 %. Она выступала как налог на производство какао — потому что фермеры вынуждены были продавать свое какао государ­ственной закупочной комиссии по цене, отражающей официальный обмен­ный курс. А покупать импортные товары им приходилось по цене черного рын­ка, то есть во много раз дороже. К 1982 г. фермеры — производители какао по­лучали за свою продукцию только 6 % от мировой цены на этот продукт. Сти­мулы к контрабандной переправке какао в другую страну и продаже его там по мировой цене были головокружительными. А люди реагируют на стимулы. Пытаясь бороться со стимулами, ганийский военный диктатор того времени, Джерри Роулингс, ввел смертную казнь за «экономические преступления» вроде контрабанды.

Как мы видели в предыдущей главе, в те годы в Гане страдало не только про­изводство какао. За двадцать лет существования высокой премии черного рын­ка доход среднего ганца упал почти на 30 %.

Премия черного рынка Ганы достигла таких запредельных высот из-за ком­бинации различных элементов плохой политики. Номинальный валютный курс был зафиксирован. Правительство финансировало бюджетный дефицит, печатая деньги, что приводило к инфляции. Экспортеры старались утаить при­были, поэтому официальный объем экспорта упал. К1982 г. официальный курс настолько оторвался от реальности, что, когда наступила долгожданная деваль­вация, цены в Гане почти не выросли.

Если ознакомиться с данными по другим странам, то можно увидеть сход­ные пагубные последствия существования высокой премии черного рынка. В странах, где премия черного рынка в некоторые годы превышала 40 %, средние темпы роста на душу населения составляли в этот период 0,1 %. (В те же годы страны с нулевой премией черного рынка росли примерно на 1,7 % в год.) В странах, где при особенно плохих правительствах премия черного рынка взле­тала выше 1000 %, ВВП в среднем уменьшался на 3,1 % в год. В таблице 11.1 по­казаны все такие случаи [7].

Таблица 11.1. Опасные годы: периоды, когда премия черного рынка превышала 1000 %

Страна

Период, когда премия черного рынка превышала 1000%

Медианное значение размера премии черного рынка

Медианное значение роста на душу населения

(%)

Гана

1981-1982

2991

-7,7

Индонезия

1962-1965

3122

-0,7

Никарагуа

1984-1987

4409

-5,6

Польша

1981

1404

-11,4

Сьерра Леоне

1988

1406

-0,4

Сирия

1987

1047

-2,9

Уганда

1978

1046

-6,9

Связь между высоким размером премии черного рынка и отрицательными темпами роста очень сильна. Давайте предположим, что премия черного рын­ка вызывает низкие темпы роста. Тогда еще один легкий способ, с помощью которого плохое правительство может убить стимулы для роста, — это зафик­сировать номинальный обменный курс во время периода высокой инфляции, пока премия черного рынка не вырастет до заоблачных высот.

Создание высокого бюджетного дефицита: повесть о трех кризисах

С 1950-го по 1972 г. в Мексике царила макроэкономическая стабильность. Эта эпоха получила название «стабилизирующее развитие». Курс песо к долла­ру все эти годы оставался фиксированным, инфляция — низкой. В стране бы­ли хорошие показатели экономического роста — 3,2 % в год. Но когда в 1970 г. Луис Эчеварриа стал президентом, у многих было ощущение, что все не так уж хорошо. Многие мексиканцы задавались вопросом, помог ли экономический рост множеству бедняков в стране. Эчеварриа отреагировал на это новой про­граммой, названной «перераспределение вместе с ростом».

Мы, экономисты, горячо приветствовали действия Эчеварриа. Девиз «пе­рераспределение вместе с ростом» стал очень популярен среди специалистов по бедным странам. К сожалению, мы уходили из сферы, в которой и так пони­мали довольно мало (факторы экономического роста), в сферу, в которой не понимали почти ничего — как, не снижая рост, перераспределить доход в поль­зу бедных. (С тех пор экономика снова вернулась к стадии роста, но теперь мы опять склоняемся к перераспределению, по-прежнему не очень хорошо пони­мая, как его добиться.)