В Поисках Роста

Технический прогресс — вот, согласно Солоу, фактор, решающий проблему убывающей отдачи и объясняющий долгосрочный рост в одной стране. Одна­ко технический прогресс связан с внеэкономическими факторами — такими, как, например, фундаментальная наука, — и не объясняет различия между стра­нами. Можно предположить, что технология меняется с течением времени по внеэкономическим причинам, к которым относят научные открытия. Но труд­но поверить, что страны развиваются разными темпами, потому что техничес­кий прогресс в них идет по-разному вследствие какой-то таинственной внеэ­кономической причины. Это подобно утверждению, что темпы роста разные, потому что они разные. И снова возникает потребность вспомнить об эконо­мических стимулах. Тому, что в разных странах различный уровень техническо­го развития, должны быть экономические объяснения. Если технический фак­тор так важен, что им можно объяснить устойчивый рост дохода в одной стра­не в течение продолжительного времени, то по логике вещей именно им могла бы объясняться и существенная разница в доходах между отдельными страна­ми. А если технология в разных странах различается, то должны существовать сильные экономические стимулы для овладения лучшими технологиями. Этот вопрос — о реакции технологии на стимулы — я рассмотрю в третьей части книги.

Доходность и потоки капитала

Мы даже еще не дошли до самого худшего из того, чем чревата идея «сред­ства производства — ключ к развитию». Лукас рассчитал предполагаемый уро­вень доходности машин. Оказалось, что если мы попытаемся объяснить всю разницу в доходах между Индией и США разницей в количестве машин, то в Индии машины должны быть распространены в 900 раз меньше, чем в США.

Лукас использовал принцип Солоу, по которому отдача от машин выше, когда их не хватает, и подсчитал, что на индийские машины норма прибыли должна быть в этом случае в 58 раз выше. Эти данные о гипотетических сверхприбы­лях подтверждают расчеты Кинга и Ребелло по доходности капитала сто лет назад. Как мы помним, она должна была бы превышать 100 %, если объяснить американский экономический бум накоплением капитала в переходный пери­од. При таких мощных стимулах к инвестированию в бедные страны Лукас удивленно спрашивал: «Почему же капитал не перетекает из богатых стран в бедные?»

Ответ может заключаться в том, что в бедных странах инвестор сталкивается с рядом трудностей: политическая нестабильность, коррупция, риск экспро­приации и т.п. Но разница в доходности слишком велика, чтобы подобные препятствия ее полностью аннулировали. Даже если иностранный инвестор может вывезти из Индии всего две рупии из каждой сотни рупий прибыли, он все равно оказывается в выигрыше. При этом никто не считает, что вероятность экспроприации в Индии составляет 98 %. Даже феноменально коррумпиро­ванные правительства не достигают среднего уровня воровства в 98 центов на каждый доллар, тем более на протяжении многих лет. Так что, утверждал Лу­кас, несмотря на определенный политический риск, с которым сопряжены ин­вестиции в Индию, капитал должен рекой течь из Нью-Йорка в Нью-Дели. Лю­ди должны реагировать на стимулы.

Тем не менее этого не происходило. В 1990-е гг. общий приток новых зару­бежных займов и инвестиций в американскую экономику составлял 371 дол­лар в год на каждого американского гражданина. В этот же период займы и ин­вестиции, идущие в Индию, составляли на каждого гражданина страны 4 цента в год. Стимулы для инвестирования в Индию не работали.

И подобная скудость иностранных капиталовложений не является каким-то необычным явлением для бедных стран. В 1990 г. наиболее богатые 20 % на­селения Земли получили 92 % совокупных портфельных инвестиций, в то вре­мя как самые бедные 20 % — 0,1 %. Те же самые богатые 20 % получили 79 % прямых иностранных инвестиций, а самые бедные 20 % — 0,7 %. В целом бога­тейшие 20 % мирового населения получили 88 % совокупных потоков частно­го капитала, а беднейшие 20 % получили 1 %.

Рост, которого не было

Больше всего против модели Солоу при ее применении к разным странам свидетельствовало то, что экономический рост во многих бедных странах не наблюдался. А ведь при высокой доходности на дефицитный капитал у бедных стран были все стимулы для более быстрого роста, чем в богатых странах. Чем беднее страны, тем более высокими должны были бы быть темпы их роста. Но этого не случилось.

Любопытно, что первые экономисты, которые констатировали отсутствие роста во многих бедных странах, вовсе не были специалистами по этим стра­нам. Профессиональные эксперты по развитию, которые следили за события­ми в бедных странах, прекрасно видели, что в Африке и Латинской Америке дела идут из рук вон плохо. Однако эти специалисты не замечали, что развитие событий ставит под угрозу прежнюю парадигму роста. Потребовалось вмеша­тельство Пола Ромера — ученого, занимающегося развитыми экономиками. Именно он, проанализировав данные, указал на то, что прежняя парадигма не работает.