В поисках себя

– Так вот. Последних мы рассматривать не будем. Они несут заслуженное наказание. Посмотрим на наших крестьян и ремесленников. Вольные люди? Да. Вольные. Но вряд ли совершенно свободные. Их свобода тоже ограничена всевозможными обстоятельствами.

– Какими?

– Крестьяне, например, привязаны к земле, на которой выращивают урожай. И по большей мере землю эту они снимают внаем у владельцев этой самой земли. А что им еще остается? Жить самим, кормить своих близких как-то надо. Или возьмем ремесленников. Они тоже привязаны к местам своей работы. Никто из них и не подумает всерьез заняться чем-то другим, что милее их душе. При этом и те, и другие обязаны ежегодно отдавать часть своих доходов, приобретенных за счет своего труда, государству в виде налогов. Так? Так. И где же тогда, по-твоему, объединение двух понятий: свобода и воля? Получается, что наш с тобой народ, будучи вольными людьми, совершенно несвободен.

– К чему вы клоните? – Терсий подозрительно посмотрел на господина Офиниуса.

– О, нет. Я не пытаюсь осудить существующий миропорядок. Нет. Я всего лишь стараюсь объяснить тебе, что большинство людей не являются абсолютно свободными.

– Большинство – да. Но не власть предержащие.

– И в этом ты, Терсий, не совсем прав.

– И в чем же я неправ?

– Власть предержащие тоже ограничены в своей, так называемой, свободе. Они тоже подчиняются многим правилам. У них, правда, больше возможностей для осуществления своих собственных нужд, чем у тех же крестьян или ремесленников. Но и они не переступают определенную черту, за которой для них может наступить крах их положения в обществе.

– Это как?

– Я говорю об отсутствии разумного подхода к собственному пониманию свободы. Это тот случай, когда такая неразумность приводит общественное сознание к единому мнению, что с такой властью необходимо что-то делать, что необходимо что-то менять.

– Вы говорите о народных недовольствах, приводящих к бунтам?

– Именно, мой друг, именно. А что касается самих рабов, то посмотри, сколько из них живут в гораздо более выгодных условиях под крылом своего разумного господина, чем наши крестьяне или ремесленники, которые считаются вольными людьми. Рабам не нужно задумываться о вынужденном поиске работы, дающей возможность прокормить себя и свою семью. Именно этим они в полной мере наделены своими хозяевами. Многие рабы, не все, разумеется, одеты своими господами гораздо лучше многих наших с тобой соотечественников. Многие из них не знают, что такое нужда, голод, отсутствие крова над головой. Нет. Бывают исключения из правил. Но такие исключения обычно рано или поздно провоцируют народные волнения и бунты, которые не приводят ни к чему хорошему. Вот и получается, что порой не понять, в каком статусе человеку лучше находиться. А про свободу я и вовсе промолчу. Впрочем, пойми, я совсем не одобряю институт работорговли или что-то связанное с ним. Я говорю о разумных подходах к государственному обустройству в целом, об отношениях между людьми.

– Все равно для меня все это не очень понятно. Но пусть будет так, как вы говорите, – Терсий устал вникать в смысл сказанного его господином.

– Вижу, друг мой, я вконец запутал тебя своими рассуждениями. Признаться, я и сам стал путаться в них, – господин Офиниус засмеялся, – Поэтому прекратим этот разговор. В конце лишь скажу, – мужчина улыбнулся, – что все мы действуем, осознанно или нет, по воле незримых для нас существ, давным-давно определивших наши судьбы и выбравших за нас наши пути.

– Хвала богам, – Терсий поднял взгляд в небо.

– Вот, мы и пришли, – господин Офиниус остановился за спинами людей, образовавших почти непроходимую стену из человеческих тел, – Терсий, нам как-то надо пробраться сквозь эту живую изгородь.

– Сейчас я все устрою, господин.

Терсий решительно начал раздвигать в стороны стоящих перед ним людей, образовывая узкий проход, сквозь который он и его господин медленно пробирались вперед. Недовольные обыватели, потревоженные достаточно грубым к ним отношением со стороны нахального иноземца, собирались высказать ему свое возмущение, но, заметив его спутника, а точнее висевший на его шее серебряный медальон в форме многолучевой звезды, сами подавались в сторону, напирая спиной на соседей и образовывая еще большее место для прохода. При этом люди с почтением кланялись невозмутимому господину Офиниусу, который, казалось, не замечал уважительного к нему отношения.