В поисках советского золота. Генеральное сражение на золотом фронте Сталина

Глава 11 Начинается золотая лихорадка

В мае 1933 года я получил известие, что трест «Главзолото» снова будет самостоятельным, никак не связанным с другими металлургическими отраслями. С Серебровского снималась ответственность за все, кроме добычи золота и платины, и я должен был вернуться вместе с ним к золотодобыче. Я был более чем доволен ходом событий.

На протяжении почти трех лет большую часть своего времени я посвящал малопроизводительным медным, свинцовым и цинковым рудникам. Я переезжал от одной группы шахт к другой, пытаясь исправить разрушительные последствия управления, которое было либо невероятно непрофессиональным, либо намеренно враждебным к правильной эксплуатации шахт. Я обнаружил, что в этой отрасли царит атмосфера, совершенно отличная от той, с которой сталкивался в золотодобывающей промышленности, и все это время работал среди угрюмых людей, которым, казалось, было все равно, работают шахты должным образом или нет. Мой последний опыт работы на Риддерских рудниках в Казахстане был немного лучше; по крайней мере, некоторые специалисты там, казалось, хотели хоть что-то улучшить.

Но возвращение к золотодобыче было настоящей радостью, особенно потому, что в то время происходила реорганизация, которая стала результатом важного решения, принятого коммунистическими властями в Москве. Прежних старателей, объявленных вне закона в 1929 году как «несоциализированные», требовалось возвратить, создав для них привлекательные условия, и ради этого вводилась целая система концессий и аренды с целью открытия новых месторождений золота и быстрого увеличения его добычи.

Я уже рассказывал о своих сомнениях, когда в 1929 году старатели были объявлены вне закона наряду с кулаками и кочевниками. Власти ликвидировали все эти социальные группы, поскольку считалось, что они мешают планам реформирования сельского хозяйства и индустриализации страны. Я дал некоторое представление о том, как потрясения, вызванные этими преобразованиями, едва не поставили страну на грань катастрофы.

В золотодобывающей промышленности потеря старателей давала о себе знать постепенно. Власти исходили из того, что они могли бы заменить этих старожилов «коллективами» студентов-геологов. Однако, как я и подозревал, эта схема на практике не сработала. Советской золотодобывающей промышленности в то время фактически было всего пять лет: до 1929 года не было сделано практически ничего для ее развития. За эти пять лет в отрасль было вложено огромное количество средств и энергии, при этом капиталовложения использовались более рационально, чем в большинстве других советских отраслей промышленности того периода.

Золотодобывающая промышленность развивалась достаточно благополучно. Мы открыли десятки новых шахт и восстановили сотни старых. Наш флот машин для выемки грунта, состоявший в 1928 году из нескольких устаревших земснарядов, вырос до восьмидесяти пяти или девяноста современных паровых и электрических механизмов. Большинство крупных шахт было оборудовано электростанциями, механическими буровыми установками и подъемниками, дробилками, шаровыми мельницами и установками для цианирования.

В 1928 году у нас было так мало подготовленных инженеров или управленцев, что на некоторых шахтах приходилось обходиться без единого человека с опытом или какой-либо подготовкой. Теперь, спустя пять лет, тысячи студентов прошли на промышленных предприятиях инженерные курсы и получили практическую подготовку в таких центрах, как Кочкар. Было обучено достаточно специалистов, чтобы обеспечить организованное, разумное управление на всех золотых приисках. В то же время тысячи бывших крестьян были обучены основам горного дела, и сотни из них развились до такой степени, что из них могли бы получиться хорошие бригадиры и их можно было бы распределить по шахтам в качестве инструкторов.

Но тогда как наши рудники развивались высокими темпами, разведка месторождений неуклонно отставала от поставленных задач. Молодые студенты-геологи не смогли открыть новые месторождения, в которых мы нуждались. Мы освоили схемы разработки на доступных месторождениях, и нам нужны были новые участки, если мы хотели расширяться желаемыми темпами. Вот в чем была проблема. О ней сообщили в главный штаб в Москве, где решались все вопросы государственной важности.

Однако вряд ли можно было считать старателей «социализированными» в 1933 году в большей степени, чем это было в 1929 году. Но за эти пять лет было продемонстрировано, что старатели желательны, если не абсолютно необходимы, для дальнейшего расширения советской золотодобывающей промышленности. Поэтому правительство столкнулось с дилеммой: стоит ли вновь привлечь к делу старателей и, таким образом, увеличить золотодобычу за более короткое время, или же придерживаться предыдущего плана и продолжать объявлять этих людей вне закона?