В поисках выхода

— Не куда, а откуда. Меня здесь расстрелять через два дня обещают, так что… И вообще, с тобой мне все равно куда идти. Лишь бы тебе хорошо было, — спохватился разведчик.

— А если мне как раз здесь хорошо? — не глядя на него, сказала Илона. — Тогда как быть?

— Что здесь хорошего? Только ответь, пожалуйста, честно и не прикрывайся красивыми лозунгами.

— Лозунгами?! — вспыхнула девушка. — Ты хочешь сказать, что любовь к Родине, верность чести и долгу — это всего лишь лозунги?.. Тогда я даже не зна…

— Остановись, — заиграл желваками Плюх. — Ты меня не слышишь. И себя, думается, тоже. Любовь к Родине… Где ты здесь видишь Родину? А верность долгу… Кому и что ты должна? Ты говоришь, что служишь императору. Где здесь император? Ты служишь только отцу. Я не хочу сказать о полковнике Соболеве ничего плохо — его личное ко мне отношение я сейчас не рассматриваю, — но скажи, чем отличается Князь от главаря любой группировки? По большому счету — чем? Для всех сталкеров, в том числе и для «имперцев», главная цель — выжить. Раньше для этого нужно было собирать артефакты и отбиваться от враждебно настроенных чужаков. Сейчас — не только отбиваться, но и нападать самим, чтобы хоть чем-нибудь поживиться. Еще выращивать какую-нибудь мелочь на огородах — видел, у вас они имеются — и охотиться.

— Ты забыл про честь, — процедила сквозь зубы Илона.

— Я о ней никогда не забываю. Только в это понятие каждый вкладывает свой, зачастую удобный лично ему смысл.

— Вы забываетесь, сударь, — сверкнула глазами девушка.

— Илона, вот только этого не надо, — поморщился косморазведчик. — Не делай из меня врага. Я люблю тебя, и мне не безразлична твоя судьба. Но я не вижу, что именно здесь ты будешь счастлива. То, что ты называешь служением отечеству, для «имперцев» — только игра. Может, в какой-то мере — для соблюдения дисциплины — это и неплохо, но по большому счету…

— Лучше не продолжай, если не хочешь, чтобы мы поссорились, — прошептала Илона. Помолчав, сказала, тоже очень тихо: — Допустим, служить Государю напрямую мы и в самом деле не можем. Но то, что мы сохранили дисциплину, субординацию, продолжаем подчиняться Уставу — это и есть теперь наше служение. Когда все вернется на круги своя, мы останемся теми же офицерами, что были раньше. Вероятно, даже более подготовленными к службе. А ты изволил сравнить нас с другими группировками, с дикарями без чести и совести, готовыми на любой обман, на любую подлость ради сиюминутной выгоды.

— Прости, но я все-таки задам тебе вопрос. Скажи, для чего вам сталкерская одежда? — провел Плюх ладонями по камуфляжной куртке.

— Я не знаю… — смутилась девушка, но тут же приняла решительный вид: — Да, вероятно, чтобы можно было не привлекая внимания приблизиться к какой-либо группировке. Чтобы получить интересующие нас сведения. Но это отнюдь не подлость, а военная хитрость, если тебе угодно. Офицерскую честь это не затрагивает.

— Далась тебе эта офицерская честь! — скривился разведчик. — Если уж на то пошло, где ты сумела разглядеть ее у того штабс-капитана, Герасимовского? Считать всех, кто не одет в «имперскую» форму, быдлом — это, по-твоему, образец чести?

— Исключения бывают везде, — нахмурившись, сказала Илона. — И я уже поняла, что мы пришлись тебе не по нраву.

— Мне не по нраву лицемерие и презрение ко всем, кто не принадлежит к «касте избранных». Я делю людей по другим признакам. Давай уйдем отсюда, очень тебя прошу!

— Куда? К кому? К тем, кто не брезгует охотиться на разумных существ и питаться ими? Ты рассказывал, что дикие «богомолы» для сталкеров — это всего лишь мясо.

— Блямс-блямс-блямс!.. — задрожал машечкианин, который за время неприятного разговора не произнес ни звука и не двинулся с места, застыв, подобно зеленому столбу.

— Не бойся, Блямсик, — погладила его девушка. — Здесь никто не станет охотиться на твоих друзей. Я докладывала полковнику Соболеву о разумности «богомолов».

— Хорошо, если так, — сказал Плюх. — И все же, я еще раз тебя прошу: давай уйдем! Мне в любом случае через два дня придется сделать это. А я очень хочу, чтобы ты всегда была рядом. И мы отправимся не просить милости, не сдаваться в рабство ради пропитания. Мы отыщем ученых, а потом вместе с ними будем пытаться выбраться из Зоны. Возможно даже, что ты сможешь вернуться домой и продолжить настоящую службу… во благо отечеству. Но если выхода и не существует, то его поиск — это все равно более достойно, чем сидеть, сложив лапки, ожидая голодного конца. Разве я не прав? Идем!

— Да пойми же, Егор! — уже сквозь явно подступившие слезы взмолилась Илона. — Я не могу! Что бы ты ни говорил про наших людей, но это тебя так обида настраивает. Да, очень жаль, что отец оказался таким упрямым, но… Я еще поговорю с ним, постараюсь убедить. Но сама я отсюда не уйду. Что хочешь думай, но долг и честь я понимаю так, как положено русскому офицеру. Прости. И… прощай.

Девушка четко, по-военному, развернулась и зашагала к дому. Блямс рванулся было следом за ней, но замер, словно наткнувшись на прозрачную стену, и, опустив голову, вернулся к Плюху.