В поисках Зефиреи. Заметки о каббале и «тайных науках» в русской культуре первой трети XX века

Мы говорили выше в основном о переводах, причем переводах сложных, «многоступенчатых», когда оригинальный текст на иврите или арамейском переводился сначала на латынь, затем на английский, немецкий или французский, а потом появлялся в тексте, написанном по-русски. Казалось бы, было бы вполне естественным, если бы тот, кто заинтересовался столь древней традицией, как каббала, попытался бы овладеть хотя бы основами языка ее текстов. Конечно, это не дало бы ему возможности их читать и понимать, но хотя бы помогло прояснить какие-то места в уже готовых переводах, значение отдельных слов и фраз. Именно по этому пути пошли некоторые русские философы, интересовавшиеся каббалой, – В. С. Соловьев, П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков, А. Ф. Лосев. Однако этого не делали поэты и писатели Серебряного века (например, Андрей Белый) – им было достаточно того вдохновения, которое они получали при чтении переводов. Волошин здесь, вероятно, занимает промежуточное место, поскольку он по крайней мере хотел овладеть основами иврита. В 1913 году он приобрел для этой цели учебник Еселя Абрамовича Решаля «Учитесь по-еврейски! Учебник систематического изучения еврейского языка. Грамматика, хрестоматия со словарем» (Варшава: Изд. авт., 1904)372. По воспоминаниям Марии Степановны Волошиной, ее муж дружил с известным еврейским поэтом и прозаиком Х.‐Н. Бяликом (1873–1934) и два года учил иврит для того, чтобы прочитать его стихи в оригинале373. В своем описании интерьера кабинета Волошина она отмечает:

За полочкой – приколотый к стене кусок пергамента, на котором тушью и киноварью написана по-еврейски еврейская молитва и переведена на русский язык. Зашел к Максу как-то еврей-хасид. Прожил у нас 4 дня и оставил эту молитву, благословение Дому374. Макс особенно интересовался древней еврейской историей. Очень любил разговаривать с хасидами, раввинами, знал хасидские легенды и часто их рассказывал375.

Волошин действительно интересовался хасидизмом – течением в иудаизме, придающим особое значение эмоциональному постижению Бога и впитавшим в свое учение и практику многие элементы каббалы. Особенно увлечен он был хасидскими преданиями. В 1912 году Волошин сопровождал в поездке в Берлин слепого хасида Рувима Яковлевича Азарха. «Я расскажу Вам, – писал он тогда А. М. Петровой, – изумительные „хасидские“ предания, которые слушал от слепого еврея, которого привез в Берлин»376. Примерно в 1920 году Волошин собирался писать отдельную работу «Судьба еврейства», в плане которой он отмечал:

Реальная духовная жизнь Еврейства не соответствует трагическим символам и легендам, созданным христианами о Евреях. Каб[б]ала. Мудрая радость хасидизма377.

О встрече с Азархом и «легендах хасидов» Волошин упоминает и намного позднее, в дневниковых записях своих снов (1926):

Хасиды. Встреча с Азархом. Легенды хасидов (история об Архиерее). Какое отношение легенда имеет ко мне?378