В полдень на солнечной стороне

— Из абстрактных решений исходил, аграрного опыта нет, ну и сфантазировал, как правильно кто-то сказал, беспочвенно!

— Бывает, — сказал генерал. Предложил: — Искупаемся?

Лежа в тугой воде, словно в гамаке, они колыхались рядом, зажмурив глаза, чтобы не попадала в них соль.

Генерал, не открывая глаз, сказал:

— Игнатий Степанович, а ведь я прибыл к вам как искуситель-соблазнитель.

— Что вы имеете в виду? — не раскрывая глаз, сонно и безразлично спросил Клочков.

— Да вот насчет гусей. Сегодня он пока гусь, а завтра может быть чем-нибудь более хищным и такое яйцо обронит, что на том месте жареной яичницы не останется — пепел.

— А говорили — гусь!

— Так все совершенствуется в природе. Бегали мы когда-то волосатые, на четвереньках. А теперь в вертикальном положении передвигаемся. Не хотелось бы снова на четвереньки становиться.

— Вы это к чему?

— А к тому, что был у человечества такой понедельник, после того, как в конце второй мировой войны прошел праздничный день — воскресенье, девятого мая. Понедельник, шестое августа 1945 года! Такую черную дату знаете? Так вот, в сей день, или, точнее, в восемь часов утра и пятнадцать минут этого дня самолет, пилотируемый летчиком Клодом Изерли, достиг японского города Хиросима. Ну а дальше вы сами знаете…

— Да, совершилось подлое преступление! — воскликнул Клочков, в волнении забыв, что он в воде, хотел встать и погрузился в воду.

Генерал вежливо подождал, пока Клочков отплевывался, отфыркивался, тер глаза, потом сказал насмешливо:

— В ответ на угрозу ядерной войны наше бесстрашное население бросилось запасаться спичками, мылом, солью, керосином — так сказать, есть у кого брать уроки реалистического оптимизма.

— То есть? — сердито спросил Клочков, — Что вы имеете в виду?

— Вас, — беспечно заявил генерал.

— А чем, по-вашему, я запасался? Тоже этим самым? Извините, но я не привык.

— Да вы не обижайтесь, — простодушно сказал генерал. — Системка-то ваша жить просится, а вы ее под сукно! А мы ее, хоть и в одном первичном экземпляре, еще на фронте возлюбили.

— Откуда вы ее знаете?

— Пулял, дозволили, — усмехнулся генерал. — Нужное, знаете ли, приспособление, весьма дальнобойное, разрушительное и устрашающее. Дым, пламя, как все равно извержение под ногами. Это у самой установки, а в конечном ее соприкосновении с целью — эффект бесподобный.

Клочков сказал, несколько польщенный, но все-таки сердито:

— Это весьма крупный ее недостаток — чрезмерная огневая вспышка при посыле и недостаточная точность в наведении. Но, по существу, это был только зародыш идеи.

— А в младенчика он не подрос?

— До некоторой степени.

— Познакомите, а? — жалобно попросил генерал.

— С кем, собственно?

— С младенчиком! Может, подрастим и вроде сына полка возьмем на армейский кошт.

— Это в каком смысле?

— В обыкновенном. Возглавите научно исследовательское конструкторское бюро с полигончиком в отдаленной местности и воспитывайте, растите нам всем, армейским, на случай от всевозможных превратностей и всяких непрошеных залетных предметов в наше небесное пространстве.

— А почему вы так странно со мной разговариваете? Я привык, знаете ли, к соответствующему уровню, когда говорят о предмете моих познаний в определенной области.

— Так ведь это я нарочно, — признался генерал, — чтобы вы сразу поняли. С нашей стороны никакого вмешательства. Вам полный карт-бланш. Что хотите, как хотите, когда хотите. Мы только к вашим услугам.

— Из деликатности?

— Из хитрости, — сказал генерал. — Чтобы сразу стало ясно: мы вам — все, а вы нам, как получится. — Произнес с лукавинкой: — Кое-чем подходящим мы уже располагаем. Поспешать особо нечего. Но рыбка ищет, где глубже, а человек — где получше. А путь к совершенствованию безграничен. Так как? — спросил генерал.

— Что как?

— Значит, договорились?

— А почему вдруг такая стремительность и нетерпеливость?

— Так ведь командировочные идут, а загорать — я на курорте не загорал, и здесь тоже не пристанет. Только если из за вас опалюсь, слезет шкура, соберу в конверт — и вам на память презент.

— Все-таки почему вы такой искромсанный?. — спросил Клочков, не желая отвечать на прямо поставленный вопрос.

— А все по этому самому, из-за вас лично, — усмехнулся генерал. — Выпустили бы с самого начала войны свою штуковину серийно, а не под конец, был бы я парень весь целенький, гладенький.

— Ну уж, — сказал Клочков.

— Абсолютно так. Как новая усовершенствованная боевая техника приходит, мы сейчас санбатам команду — сворачивайте часть коек. Потерь будет значительно меньше, чем по прежней технике было подсчитано.

— Шутите!