В полете. Мир глазами пилота

Сразу за двигателем расположена камера сгорания – фактически двигатель в двигателе, обитель потаенных, жизненно важных для самолета механизмов. Подойти к заглушенному двигателю – все равно что выйти перед спектаклем на пустую сцену или прогуляться по проезжей части, временно перекрытой для автомобилей. Стейнбек вспоминал, как шум разогревающегося реактивного двигателя пробуждал в нем «первобытную жажду» дальних странствий. Как раз в камере сгорания и помещается источник этого шума – и тепла. Когда самолет взлетает, пространство за двигателем наполняется невообразимым жаром в пятьсот градусов по Цельсию. И этот жар с не менее фантастической скоростью вращает пропеллер посреди холодной пустоты небес.

Когда я впервые увидел самолеты вблизи, я был поражен тем, что флаги на них иногда изображают зеркально. На правом боку самолета звезды американского флага оказываются не в левом верхнем, а в правом верхнем углу, Южный Крест австралийского флага дрейфует влево, а месяц с сингапурского флага не убывает, а растет. Это необходимо для того, чтобы изображение флага в полете двигалось так же, как двигался бы настоящий флаг. Сходный принцип используют при производстве армейских наплечных знаков различия, располагающихся на верхней части рукава.

Зеркальные флаги – один из примеров того, как еще на земле самолеты начинают готовиться к встрече с небом. Иногда, подойдя к лайнеру, спокойно стоящему с заглушенными двигателями, можно обнаружить, что лопасти его пропеллеров вращаются. Легкие, прочные, рожденные для воздуха, они подхватывают малейшее дуновение ветерка и крутятся весело, беззаботно – ну просто не авиатурбина, а садовая вертушка. Такие они, наши воздушные колеса. Лучше всего они чувствуют себя в движении.

Если в ветреный день смотреть из терминала на ряды самолетов на стоянке, можно заметить, что у всех у них рули направления – вертикальные панели в задней части хвоста – смотрят в одну сторону, совсем как ветви деревьев в ненастную погоду. Хвост самолета формой напоминает парус, да и действует очень схожим образом. На взлете при сильном боковом ветре слева мы поворачиваемся не влево, как можно было бы подумать, а вправо. Хвост подхватывает ветер и ставит по нему нос самолета. Это называется «поворот по потоку». Когда в неспокойную погоду поднимаешься на борт, можно почувствовать, как стальную птицу легонько покачивает вправо-влево. Это хвост ловит ветер.

Время от времени самолеты взвешивают – например, чтобы убедиться, что все расчеты касательно расхода топлива, необходимого для взлета, верны. Двери ангара, в котором происходит взвешивание, обязательно должны быть закрыты, ведь даже легонький бриз пробудит самолет, заставит его чуть приподняться – и по земным меркам его вес уже не определишь.

Октябрь 2007 года. Месяц назад я последний раз в жизни пилотировал аэробус. Мы вылетели из Ньюкасла в 9:22 и приземлились в Хитроу в 10:21.Теперь записи в своем личном бортовом журнале я буду делать другим цветом, и самолет у меня будет другой. Весь этот месяц я учился летать на «Боинге-747». Я прослушал курс лекций, сдал экзамены и сегодня впервые вхожу в кабину 747-го. Кабина есть, а самолета нет. Я занимаю место перед экранами внутри бокса, закрепленного на специальных держателях в темной, как пещера, комнате. Это бортовой симулятор. Сегодня я начинаю учебу на летном тренажере. Пока что я буду совершать виртуальные полеты, но дата моего первого настоящего рейса уже известна. Он состоится через месяц. Маршрут: Лондон – Гонконг.

Экраны симулятора прекрасно имитируют обширную панораму, открывающуюся из кабины. Но также они должны имитировать и слепые зоны, с которыми неизбежно придется познакомиться пилоту большого лайнера. Кабина у «Боинга-747» расположена так высоко, а нос такой закругленный, что невозможно разглядеть ничего ни под ним, ни прямо перед ним. В кабине симулятора, как и в настоящей кабине, есть специальные крестики – отметки уровня глаз. Они помогают сориентироваться при взлете и посадке, правильно определить положение относительно виртуальной земли. А во время буксировки мы знаем, что перед нами нет никаких препятствий, только потому, что видели этот участок несколько мгновений назад.

Что находится позади, из кабины тоже не видно. При подаче команд диспетчеры должны помнить об этом. Например, если самолету позади нас надо развернуться, они должны попросить нас продвинуться вперед. Будь у нас зеркала заднего вида, как в автомобилях, мы бы сами об этом догадались. В некоторых самолетах пилоты не видят собственных крыльев. А с моего места в «Боинге-747» я с трудом могу разглядеть лишь кусочек крыла да один из четырех двигателей.