В полете. Мир глазами пилота

Мы летим в Гонконг. Этот перелет в четыре раза длиннее самого длинного из тех, что мне доводилось выполнять. На таких маршрутах беспосадочные перелеты между Лондоном и Гонконгом стали возможны лишь недавно – цепочка навигационных точек на экране бортового компьютера может поведать немало интересных фактов из истории. На планете, пожалуй, не найти других двух городов, что были бы так далеки друг от друга географически и одновременно так близки культурно. Компьютер об этом не знает, хотя мог бы и догадаться по тому, как часто ему приходится летать из Лондона в Гонконг и обратно.

Для взлета мы должны включить двигатели на полную мощность, напоминает мне командир экипажа. Как ни странно, это мера против шумового загрязнения – так мы быстрее набираем заданную высоту, где сразу переводим двигатели в режим пониженной мощности, и следовательно, уменьшаем наш шумовой след. Пилоты 747-х нечасто поднимаются на полной мощности – да и вообще почти никогда ее не включают, на могучем «боинге» в этом просто нет необходимости. Многие летчики даже утверждают, что чем больше тяга, тем тише работают двигатели – их скорее чувствуешь, чем слышишь.

Мы уходим вверх и летим всю ночь, а затем, как и положено самолетам, держащим путь на восток, глотаем еще один день. Вечером второго дня мы разворачиваемся над островом Лантау и готовимся к посадке в аэропорту Чхеклапкок. Он был открыт в 1998 году, но многие пилоты до сих пор называют его «новым аэропортом». Заходы на посадку в старом гонконгском аэропорту Кайтак они до сих пор вспоминают с ужасом. Под нами проплывают небоскребы и морские суда, им на смену приходят холмы с горящими на верхушках огнями, а на смену холмам – чернильно-черная вода. За несколько тысяч футов от земли настает волнующий момент: большим пальцем правой руки я жму на кнопку, отключающую автопилот, а большим пальцем левой – на кнопку, отключающую автомат тяги. Влажные сумерки лишают мир перспективы – горизонта не различить, посадочные огни словно парят в пустоте, но чем ближе мы подлетаем, тем отчетливее становится все вокруг.

Позже мы сидим в баре, и командир корабля покупает мне пиво. Он спрашивает, как я пережил полет, а когда я не отвечаю, смеется и машет рукой перед моим лицом. Я прошу прощения и возвращаюсь в Гонконг. Мыслями я был в Лондоне, что остался в тысячах миль позади. Я все вспоминал, как прошлым вечером выруливал на настоящем «боинге» на взлетно – посадочную полосу и как делал то же самое на симуляторе. Казалось бы, одно и то же действие, но насколько разные ощущения! Я снова и снова слышал голос диспетчера, дававшего нам разрешение на взлет. Командир экипажа ответил ему, затем развел руками, улыбнулся – он помнил свой первый день в кабине «боинга» – и сказал: «Ну, Марк, поехали!»

Воздух

ОБЫЧНО, ГОВОРЯ «ВОЗДУХ», мы имеем в виду пустоту. Воздух – это ничто. «Хватит сотрясать воздух», «он словно растворился в воздухе». Мы привыкли считать его невесомым, и открытие Галилеем массы воздуха повергло научный мир в шок. Один кубический метр воздуха весит около 1,2 килограмма – больше, чем литр воды. В следующий раз, когда вы поедете куда-нибудь на пикник и, лежа на траве, будете провожать взглядом пролетающий самолет, вспомните, что на каждый ваш зрачок давит достигающий космоса воздушный столб весом более килограмма. А на каждом квадратном метре пледа, что вы расстелили на траве, покоится почти десять тонн воздуха.

Тот факт, что воздух так же материален, как бетон, до сих пор поражает меня – как и то, что частицы могут одновременно существовать в двух местах, а большая часть нашей вселенной, говорят, состоит из темной материи. Как-то трудно представить, что воздух давит на меня, словно вода на дно аквариума. И что каждый день я продираюсь сквозь его невообразимую толщу.

Писатель Дэвид Уоллес в одном из своих выступлений рассказывал притчу о том, как старая рыба спрашивает у двух молоденьких рыбешек: «Как сегодня вода?» Юные рыбки в растерянности: они понятия не имеют, что такое вода.

Летчик никогда не забудет спросить: «Как там воздух?» Воздух исполнен столь восхитительной жизни, что, отправившись после приземления на прогулку, я не могу отделаться от ощущения, что настоящая природа осталась позади, вернее, наверху. К тому же в полете избавляешься от многих «почвенных» предубеждений, которые на земле кажутся неопровержимыми, – как, например, «пустота» воздуха. На самолетах не просто так установлены специальные приборы, обрабатывающие параметры атмосферы. Пилоты должны разбираться во множественных нюансах скорости перемещения, температуры и плотности воздуха. Нюансы эти – не просто технические подробности, не просто занимательные метеорологические факты. В них заключена вся суть той стихии, в которой происходит полет.