В полушаге от любви

мягко говоря не нравились.

В пользу моих родителей следует сказать, что они действительно искренне

верили в то, что говорили. Они и правда считали, что встревоженная предстоящей

свадьбой дочь беспокоится по пустякам и раздумает мелкие проблемы до огромных

размеров в силу романтического настроя, свойственного юным девушкам. О том,

что излишняя романтичность никогда не была свойственна их дочери, они не знали,

что и неудивительно. Для этого, как-никак, надо общаться с человеком чуть более

глубоко, нежели на уровне "Привет, дорогая! Ты прекрасно выглядишь! А у меня

для тебя новая кукла".

Я разговаривала с родителями неоднократно. Сначала старалась донести до них

всевозможные логические доводы. Это не имело ровным счётом никакого эффекта,

поэтому я попробовала повышать голос. Требовала, настаивала, топала ногой. Без

толку. Единственным результатом была разыгравшаяся у матери мигрень.

Возможно, лучше помогли бы слёзы, но плач уже тогда был мне совершенно

несвойственен.

Что поделать? Дело дошло до знакомства и помолвки. Жених, коренастый

мужчина с круглым лицом, светло-карими глазами и полноватыми губами, был

намного старше меня, однако старым это его не делало. К тому же он поддерживал

хорошую физическую форму. И вовсе не производил впечатление такого уж

страшного человека. Был обходителен, вежлив, воспитан, улыбчив. Мои родители

пришли в полный восторг. И даже кидали на меня подбадривающие взгляды. Мол,

видишь, не так страшен чёрт, как его малюют. На самом-то деле всё хорошо. А мы

ведь сразу говорили!

А потом нас ненадолго оставили наедине. Барон по-прежнему улыбался, но от

взгляда его светлых глаз мне почему-то стало не по себе. А он шагнул ко мне и

быстро заставил отступить к самой стене. Немного постоял ко мне вплотную,

просто разглядывая, как кошка мышку. Потом извлёк из кармана коробочку и

вытащил из неё кольцо. Золотое. с крупным камнем. Родителям бы точно

понравилось.

- Вы позволите? - осведомился он.

Я неуверенно повела плечом. А что мне оставалось?

Он начал было надевать кольцо на мой безымянный палец. Но вдруг остановился

и вместо этого поднёс камень к подушечке моего пальца. Камень был неровный, с

острыми краями и напоминал соединённые друг с другом осколки. Одним таким

осколком барон надавил на мой палец. При этом пристально, неотрывно следя за

моей реакцией.

Я с шумом втянула воздух, когда на подушечке выступила капля крови. А он не

остановился, продолжил надавливать на палец. Сжав зубы, я подняла голову и с

вызовом встретила его взгляд. Он ещё немного поглядел на меня, прищурившись,

затем улыбнулся и надел кольцо мне на палец.

- С тобой будет интересно, - сказал он, после чего, не произнеся больше ни слова,

распахнул дверь и, выйдя в соседнюю комнату, торжественно сообщил всем, что

помолвка состоялась.

Я не снимала это кольцо. Я оставила его на пальце, чтобы оно каждую секунду

напоминало о том, что меня ожидает. Чтобы я не вздумала расслабляться до тех

пор, пока не найду из этой ситуации выход.

А выход не находился. Разумеется, я рассказала родителям об эпизоде с кольцом и

предъявила в качестве доказательства пораненный палец, но это и вовсе списали на

буйную фантазию. Подумаешь, поцарапалась о кольцо, зато до чего камень

красивый! А уж какой дорогой!

А дочкина фантазия меж тем разыгралась пуще прежнего после того, как ей

удалось отыскать одну из горничных, пострадавших в своё время от издевательств

барона Лижье. Выслушав её историю, я побледнела и впала в состояние

оцепенения. Мышцы словно затвердели, а в горле застыл ком. В итоге я пришла в

себя и долго успокаивала рыдающую женщину, а потом, не раздумывая, дала ей

денег - много денег для человека её сословия, чтобы она получила возможность

начать новую жизнь подальше от этих мест.

Я и сама обдумывала вариант сбежать из дома. Беда - а впрочем, скорее счастье -

заключалось в том, что, в отличие от романтически настроенных барышень, я стала

просчитывать последствия. Выводы совершенно не обрадовали. Тем более, что

несколько подобных историй я знала. Девушки либо возвращались к родителям

спустя произвольное количество времени, весьма потрёпанные и умоляющие о

прощении, либо не возвращались, но опускались при этом на самое дно. У молодой

женщины моего сословия просто не было шансов достойно вести самостоятельную

жизнь, не имея при этом поддержки родителей или других, достаточно

могущественных, покровителей. К тому же не имея ещё и денег. Не так чтобы

гордость не позволяла мне устроиться на работу, но, во-первых, я даже не знала,

как начать её искать. Во-вторых, у меня не было рекомендаций. Без них можно

было, конечно, устроиться за гроши работать где-нибудь в поле, но для этого у меня

банальнейшим образом не хватило бы физических сил. Родственников, которые

могли бы принять меня у себя, тоже не было. Бездумное решение в духе "Лишь бы

сбежать, а там как-нибудь устроюсь" мне не подходило. Я отлично знала, что не

устроюсь никак. И вероятнее всего закончу свои мытарства в каком-нибудь борделе

в качестве диковинки, обученной хорошим манерам. Перспектива не лучше

предстоящего замужества.