В понедельник дела не делаются

Коваленко медленно спустился вслед за ними. Больше всего ему сейчас требовалось занять пухнувшую от тревожных раздумий голову. Разразившийся на этой неделе конфликт с шефом не сулил Виктору Петровичу ничего хорошего. Меж тем, комитетчики, которым он передал копию видеокассеты с записью встречи прокурора с Катаевым и Клычом, отснятой Маштаковым, безмолвствовали.

«Кто ещё поможет, кроме ФСБ? Свободная пресса? Областное руководство?»

Зампрокурора вышел из подъезда, огибая лужи, достиг «УА-Зика», открыл дверь.

Ковальчук и Калёнов, усевшиеся по обе стороны от Тараканова, общались с ним на повышенных тонах. При виде заглянувшего в салон прокурора Калёнов опустил на свою голову занесенную над Валерой руку, пригладил модную причёску.

А Ковальчук, улыбнувшись нервно, попросил:

– Виктор Петрович, вы это, пока подождите, пожалуйста. Мы с ним поработаем.

Заместитель прокурора не стал протестовать намечавшемуся нарушению законодательства. Причин тому было несколько.

За пределами кабинета он не имел над милиционерами абсолютной власти. Здесь оперативники в родном ареале обитания находились. Но главное, задачи двух ведомств в данном случае полностью совпадали – раскрыть особо тяжкое преступление с наименьшими затратами сил и времени. Коваленко не понаслышке знал черновую работу, отработал в своё время почти пять лет следователем.

Да и глупо в такой ситуации закрывать грудью нагло ухмылявшегося алкаша Тараканова: «Не смейте кричать на человека!

У него есть права!»

Коваленко вернулся в квартиру. Там узрел, что старший следователь Винниченко так и продолжал писать протокол осмотра места происшествия симпатическими чернилами. Полстраницы уже исписал и останавливаться, судя по всему, не собирался.

– Борис Сергеевич, – заметил зампрокурора, – так не годится.

Он сам из дома поехал на происшествие, забыв авторучку.

Но надо было выручать незадачливого подчинённого. Коваленко в стенке, в баре среди документов и старых фотографий отыскал одноразовую ручку. Почеркал на полях газеты – пишет.

Вручил Боре со словами: – От благодарных хозяев. Прошел час. Виктор Петрович успел выкурить три сигареты, переговорить с соседями и подъехавшими родственниками Таракановых. Поставил конкретные задачи участковому. Дважды спускался вниз, к машине. Со стороны наблюдал за динамикой развития отношений оперов с Валерой Таракановым. Во время очередного посещения квартиры увидел, что Боря переместился на кухню. Расстелил на полу газету, высыпал на нее содержимое мусорного ведра, уставился задумчиво. Среди мусора – несколько использованных стеклянных ампул, тряпки окровавленные. «Ну-у-у, эта бодяга всерьёз и надолго затевается». В салоне «УАЗика» Ковальчук дописывал протокол допроса Тараканова. Первые показания, они всегда самые правдивые, защитная версия ещё не придумана. Тараканов признавал несколько ударов по голове и телу матери. Большего в этой ситуации и не требовалось. Таракановы жили замкнуто. Мать на улицу практически не выходила. Соседи рассказали, что Валера колотил её постоянно, требовал денег на вино. В прошлое воскресенье к ней вызывали «скорую». Медики, как положено по инструкции, сообщили о телесных повреждениях в милицию. Приходил участковый, брал объяснения. Мать не показала на Валеру. Она была психически больной, якобы инвалидом первой группы. Ещё промелькнула информашка, что Валера на протяжении многих лет жил с ней как с женой. Тараканов плохо соображал, его не отпускали галлюцинации. Почему-то он решил, что его увезли в лес. Он был близок к белой горячке. Но не был глуп, даже по-своему интересен. Как любой человек, впрочем. После того как Валера чудовищными каракулями (у него был тремор) подписал протокол: «С моих слов записано верно, мною прочитано лично», он торжествующе заржал: – А не примет у вас прокурор такие доказательства! Ковальчук обернулся: – Виктор Петрович, вы такие доказательства примете? – А чем они не годятся? – притворно удивился Коваленко. Тараканов живо отреагировал:

– А-а-а, так Виктор Петрович здесь… а я и не заметил… Тогда какие вопросы?

Коваленко дернул шеей: «Вот клоун, в первый раз ведь меня видит».

Судебно-медицинский эксперт вскроет труп только в понедельник. Поэтому задерживать Тараканова по «сотке» было рискованно. На ошибочных предварительных данных о причине смерти обжигались многажды. Иной раз человек измолочен а котлету, страшно взглянуть, а «судик»[103] потом говорит за «алкогольную кардиомиопатию». Остаются побои – статья 116 УК РФ, в санкции которой нет лишения свободы. Значит, человек сидел незаконно, а это вопиющее нарушение его конституционных прав и свобод со всеми вытекающими. С работы не снимут, конечно, и выговорешника не дадут, но квартальную премию подрежут или вовсе отберут. А за что, спрашивается?

Отпускать Тараканова нельзя. Потом набегаются за ним опера.

– Давайте по «мелкому», – принял зампрокурора волевое решение.