В понедельник дела не делаются

– Какое нах… ниже пояса! – кричал Маштаков на объявленное замечание.

В конце концов Аркадьич послал его в нокдаун прямым в лоб. Миха долго стоял на карачках, тряс головой, унимая зуммер, в башке родившийся. Круженье в организме сбивал.

Потом ехали во тьме. Вадик приник к рулю, вытянув до отказа шею и прилипнув носом к лобовухе. Вдруг их резко повело в кювет. Спасло от беды, что ехали с малой скоростью, вряд ли даже под шестьдесят. Оказалось – потеряли правое переднее колесо.

Вадик впал в неистовство. Ногами он стал колотить по бочи-не своей верной работяжки.

– Что ж ты, тварь, делаешь?! Что ж ты, не едешь, падла?!

Столько я деньжищ в тебя вложил, а ты не едешь!

С запаской проковырялись вечность. Миха честно пытался помогать, но в силу того, что он не рубил в машинах в частности, и в технике вообще, помощник из него вышел никудышный. Тогда он принялся будить Кораблёва, чтобы тот, автолюбитель со стажем, подсобил дяде Ваде, в одиночку бившемуся за правое дело.

Растрясённый, многократно встряхнутый, как перьевая подушка, Кораблёв разлеплял заплывшие веки, глаза мутные таращил, кривился в улыбке идиотской.

Однако как только Маштаков переставал держать его в вертикальном положении, он летел под откос, в чапыжник.

– Просыпайся! Машину делать надо! – сотрясая друга за одежду, Миха в ленты разорвал ему джинсовую рубашку, ещё очень приличную и, главная штука, фирменную.

В итоге запаску кое-как поставили, притянув на три гайки.

– Поедем потихоньку! – объявил Вадик.

На голове у него объявилась бейсболка с надписью «Рибок», происхождение которой так и осталось непонятным, ни у кого из участников кумпанства таковой замечено не было.

– Мы часом не заблудились? – лепетал Миха, полностью потерявший ориентиры в пространстве.

Вадик крался по дороге с ближним светом, подпевал Мише Кругу.

– А там с ментами участковый отдыха-ал!

В городе на заднем сиденье принял полувертикальное положение Санька Кораблёв. Сжал ладонями виски.

– Башка раска-алывается…

– Щас похмелимся, Саня! – встрепенулся Маштаков. – Вадим Юрич, рули давай в «Магнат»!

– Какой «Магнат», Мишаня?! Два часа ночи! Всё давно закрыто, кроме «Випа»!

Поехали тогда к кораблёвскому однокласснику Диману, корешку лепшему. Тот проживал с молодой женой на первом этаже панельной девятиэтажки на Эстакаде, с Маштаковым в соседях.

Вызывали его оригинальным способом. Под окошком врубили на полную музыку «Владимирский централ». Диман выскочил в трико, в армейском бушлате на голое тело, разъярённый как вепрь.

– Вы чё обалдели?! Весь дом разбудите!

Кораблёв начал его увещевать, Миха – рака, клешни в банке расщеперившего, демонстрировать.

Поутихнув, но продолжая сопеть недовольно, – кому понравится, когда его среди ночи разбудят, а завтра неделя рабочая начинается, – Диман вынес початую бутылку самогонки и пару яблок.

Пили по очереди из одного стакана, Кораблёв тянул первым, переморщившись отчаянно.

– Крепка зараза!

О такой мелочи, что к половине девятого ему на службу, что с утра у него люди вызваны по делам, Саня не думал. Его беспокоили сейчас проблемы целостности и безопасности государства Российского.

– Диман, ты телик вечером смотрел, чё там нового в Кадарской зоне? Выбили боевиков?!

Еле стоящий на ногах Миха силился вставить в разговор веское слово, но язык ему не повиновался, задубел, рождая несвязные звуки:

– Ула… ула!

11

Утренняя планёрка выдалась тяжёлой. Сергей Альбертович пребывал не в духе. Досталось руководству всех подразделений. А когда босс переключился на Терентьевский леспромхоз, разразилась настоящая буря. Из-за ерунды, в принципе.

Директор леспромхоза Павлов доложил, что готова к отправке в Сочи крупная партия дверей (триста штук), но нет финансов на транспортировку. Восемь тысяч рублей на вывоз требовалось.

Катаев налился бурой кровью, как сеньор Помидор. Пластмассовой линейкой по столу врезал так хлёстко, что все вздрогнули. Даже сидевший за приставкой вторым Рог нервически сморгнул.

– Это как прикажешь понимать, Андрюша? На текущие расходы солидное предприятие восьми «штук» не имеет? Деревянными?! Раймонд Юрьевич, сколько мы в последнем квартале в леспромхоз вбухали?

Раймонд Рипке, любимец босса, головастик-вундеркинд, генератор большинства проектов корпорации, ответил влёт:

– Двести двадцать-двести тридцать тысяч, Сергей Альбертович. Если требуется точная сумма, прошу дать минуту для сверки с документами.

– А сальдо какое?

– На сегодняшний день вышли в ноль.

– В но-оль?! – угол рта у Катаева задрыгался вместе с тугой щекой. – У нас что, социализм развитой на дворе? На дотации, бездари, надеетесь?!

Павлов, потерявший респектабельность, облившийся горячим потом, судорожно ослаблял узел шёлкового галстука. Его сбивчивые объяснения босса не убедили.

– Достаточно! – заткнул он директора леспромхоза. – Раймонд Юрьевич, проведите полную ревизию деятельности Павлова! Сроку вам – неделя! В пару к вам отряжаю Рожнова.

Павлов растерянно покосился на ухмыльнувшегося Рога, полез в боковой карман за платком.