В понедельник дела не делаются

Проблемы уходили на знакомо короткое время опьянения, чтобы вернуться в более гипертрофированном виде. Ещё проблемнее и мучительнее с обязательного похмелья.

Маштаков щурился в сиреневом сигаретном дыму, ставшем очень вкусным. Принимал лицом мягкие лучи выглянувшего солнца.

«Денёк – как украли!»

За неделю отпуска Миха не прочувствовал облегчения. Лишь притупилось чувство тревоги.

Мужики собирались продолжить тему, группируя стаканчики возле початой бутылки, когда вернулись братья Санька с Андреем. Все сразу стали заглядывать в их ведро. На две трети в нём кишели раки. Неукротимо боролись за верхние места в партере.

– Ого, – удивился Вадик, – сколько много!

– Это разве много, – скромно потупился Санька. – Обычно мы тут за такое-то время ведра по два лавливали.

Заметно захмелевший Кораблёв присел у ведра на корточки и пальцем стал толкать, стукать по шевелящимся клешням.

– Смотри, укусит, – предупредил его Аркадьич.

– Не-а, – помотал головой Кораблёв и резко отдернул руку. – Блин, как больно щипется! До крови!

Одного рака Маштаков переселил в стеклянную банку. Чтобы дома не журились.

С разных точек он сделал ещё несколько снимков. Резкость у него работала достаточно уверенно. Выдержка 120. Диафрагма 5,6.

Приникнув к видоискателю, перед каждым кадром он громогласно возвещал:

– Минуточку!

Тут пришло время шашлыков. В обеих руках на шампурах веерами их принес молчаливый добродушный Володя. Ставший с высоты принятых Маштаковым двухсот пятидесяти граммов ещё больше похожим на героя ковбойского фильма. Для абсолютного тождества не хватало широкополой шляпы и торчавшей в углу рта сигары. Миха решил пока не рассказывать ему об этом.

«По крайней мере, граммов до четырехсот!»

По-всему, эти и другие откровения были не за горами.

Под свежую, сочную, талантливо прожаренную свинину водка шла по смазанному горлу, как атласная. Тосты были самые простые, без многословных излишеств, но частые.

Разговор, уже достаточно сумбурный, крутился, в основном, вокруг единственной общей темы. Как и полагается между двумя группами людей из разных орбит. Говорили про прошлолетнее убийство Санькиного с Андрюхой друга. Когда сам Санька остался в живых чудом. Был ранен в плечо навылет.

Дело поднимали в составе следственной группы Кораблёв с Аркадьичем, тогда «важняком» областной прокуратуры. На усиление к «убойщикам» МРО были приданы Титов с Маштаковым – группа по «тяжким». Трое суток почти без человеческого сна, на кофе, сигаретах, пельменях и нагоняях начальства.

Дело шло надсадно, но азартно и интересно, был кураж. Убийство из нарезного оружия при отягчающих, «сто пятая-вторая». Областная подсудность! Где аксакалы в мантиях придираются к каждой букве, к каждой запятой. Где всегда правые мудрецы, ни полдня не проработавшие на земле, знают, что с момента возбуждения уголовного дела и до окончания всё делалось совсем не так, как надо. Где непоколебим принцип презумпции виновности следователя. Где за операми укрепилась репутация ущербных садистов…

– Вот тут же сидели сначала, – волнуясь, говорил Санька, принимая у брата стаканчик с вином, расплёскивая розоватую жидкость.

Оба они так и не переходили на водку. Шли исключительно по сухому.

– Серёга как чувствовал. Мутный такой был. Прощенья просил… Его подкалывали, думали – спьянел, – выпив, Саня теперь говорил отрывисто, через сильные сигаретные затяжки.

– Поехали бы сразу домой, глядишь и обошлось бы… Дёрнул чёрт на даче продолжить, – стриженый, крепкий Андрей с хрустом смял пустой пластмассовый стаканчик.

За прошедший полный год, наверное, тысячу раз он проклял решение справлять свой день рождения на природе.

Когда они сидели с жёнами и детишками у костра возле дачного домика, подвалил пьяный незнакомый мужик. Молодой, чуть за тридцатник.

Безо всяких вступительных слов предъявил: «Коли приехали к нам, наливайте!»

Его, разумеется, послали в адрес. Он не пошёл туда, настаивал, возвышал голос, буром пёр. Андрей, самый старший в кампании стал выталкивать мужика в темноту, тот упирался, отбивал руки. Пришлось Андрюхе нарезать ему пендаля. Мужик улетел через межу на соседний участок.

Повозившись в смородине, матерясь, он посулил, что они ещё пожалеют. Про дурака этого сразу все забыли, врубили магнитофон, начались пляски…

Первый выстрел ударил в костёр. Пуля во все стороны раскидала горящие головни и багровые угли, всплеснулся сноп рыжих искр. Завизжали женщины, дети закричали.

И сразу ещё выстрелы… Бундин стрелял, пока не опорожнил магазин у «эскаэса», симоновского карабина. Только по счастливой случайности он убил насмерть одного Серёгу и ранил только двоих – Саньку и десятилетнего Артёма, Андрюхиного старшего… Артёмке пуля перебила косточку ноги, до сих пор он ходит с аппаратом Илизарова, врачи говорят, что сильная хромота останется на всю жизнь…

Потом в суде говорливый адвокат будет настаивать, чтобы действия Бундина были квалифицированы как совершенные в состоянии сильного душевного волнения, аффекта. Вызванные неправомерными действиями потерпевших.