В понедельник дела не делаются

Всю дорогу крутили кассету Круга. К творчеству тёзки Маштаков до последнего времени относился с принципиальным пренебрежением.

Однако послушав «Владимирский централ», проникся. Неделю назад купил на Фёдоровском рынке последний альбом.

Интонацией и тембром, девчонками на подпевках он напоминал раннего Шуфутинского. А когда его показали по телику в «Музыкальном ринге», он и обличьем оказался сходным – здоровенный такой, мордатый. Только без бороды.

Кругу удавалась сюжетная песня. Примитивность его сюжетов умиляла. Честные воры. Коварные менты. Р-роковая любовь.

Поцелуй же меня на прощание!
И со вздохом последним упал…

Санька Кораблёв рассказывал, как в пятницу ходил на концерт «Лесоповала».

– Рог, сука, хризантемы солисту презентовал! А Клыч – в белом костюмчике, как порядочный, в ложе!

Маштаков морщился, матюкался угрюмо. Бандиты, вместо того чтобы сидеть по камерам, полноценно наслаждались жизнью, а ему, старшему оперу, капитану милиции, слуге государеву билет на концерт московской группы был не по карману.

На посту ГИБДД в Соломинских Двориках с ними сдержанно раскивался форсистый прапорщик Мелешкин.

Всю дорогу шли не меньше сотни. Павловское… Алексеевское.

Глухомань. Безоглядно спивающаяся среднерусская деревня.

Мелькнул поворот на поселок Восход, где шесть лет назад участковый Нарышкин со страху и малоопытности застрелил на избирательном участке деревенского парня Козлова. Уголовное дело в отношении него возбуждал Маштаков, в должности зампрокурора будучи. Трое суток участковый по Михиному настоянию отсидел в камере. Два раза суд оправдывал милиционера, усматривая в его действиях необходимую оборону. Причём эти приговоры вступали в законную силу. С великим трудом их ломали в надзоре по протестам облпрокуратуры. Больше трех лет шла тяжба. Находясь под следствием, на подписке о невыезде, Нарышкин вырос с сержанта до лейтенанта. Поступил в Высшую школу милиции. Надо отдать должное милицейской системе, в отдельных случаях начальство активно бьётся за своих. Не в пример прокурорскому руководству, которое сдаёт влетевших подчинённых без сожаления за гораздо меньшие прегрешения. Прокуратура дожала Нарышкина, когда Миха обретался в розыске. Пару раз ему довелось дежурить с крестником в составе опергруппы. Нарышкин, сермяжный желтоглазый парень с примесью чувашской крови, был из памятливых. Миха старался не пускать его себе за спину. Вдоль всей дороги по обочинам стояли машины и мотоциклы с колясками. Грибники… Грибы этим летом пошли поздно, в середине августа только. На прошлой неделе после работы Маштаков завернул на привокзальную площадь. Извилистая шеренга торгующих грибами загибалась за угол. Почти во всех выставленных ведрах были исключительно белые – крепкие, молоденькие. – За грибами надо ехать, а не за раками, – Миха подумал вслух. Дядя Вадя с Кораблёвым дружно заржали: – Мы за грибами уж съездили! На той неделе… два литра выпили! Дерево на крышу упало! В начале второго достигли точки назначения. Место, что ни говори, было отменное. Очень живописное, с красивой картинки. Неширокая чистая речка Тетрух, склон, поросший редким березняком. Глубокая вымоина с кострищем – непосредственное место для культурного отдыха. Кораблёв сразу нашел белый гриб. Миха срубил носком кроссовки шляпку с великолепного мухомора. Вадик взял ведро и, тяжело ступая, пошёл обратно, вверх по склону, в лес. Братья Санька и Андрюха стали разворачивать снаряжение для охоты на раков. Резиновую лодку, резиновые штаны от ОЗК[105], снасти.

Маштаков не представлял их методики. В детстве в деревне он видел, как большие пацаны и покойный двоюродный брат Серега Стогов ловили раков руками.

Санька Кораблёв с Аркадьичем сволакивали сушняк.

Похожий на популярного американского актера, отрицательного героя вестернов, Володя освобождал глубокий багажник «Форда». Миха невольно поежился, наблюдая, как он поочередно выложил в траву шесть бутылок водки, тяжело выставил пластмассовый ящик с сухим вином и металлический – с пивом.

Из открытых дверей стоявшей на бруствере «шестёрки» гремела музыка. Костер вовсю дымил. Возле него на газетах мужики быстро, в четыре ножа порубали крупными кусками колбасу, неровно порезали сыр. Высыпали из пакета помидоры, пупырчатые огурцы и лук.

Обтерев практически чистым платком, Маштаков вернул в ножны страшного вида хромированный тесак. Из изъятых при одном осмотре. Со своей отдельной поучительной историей, но без мясни.

Одноразовые белые стаканчики наполнили по интересам. Кораблёву, Аркадьичу и Михе – водки, почти по целому. Ловцам раков Саньке с Андрюхой – сухого, а непьющему Володе – газводы «Буратино».

– Ну давайте, за отдых! За то, что выбрались наконец! – торжественно провозгласил Аркадьич на правах старшего по должности и чину.

Беззвучно чокнулись пластмассой и выпили. Маштаков помешкал, с сомнением глядя в свой стаканчик, гофрированный по краям, в мирно плещущуюся после чоканья водку. Он терзался вопросом, утвердительный ответ на который уже имелся.