В понедельник дела не делаются

В настоящее время, на пороге двадцать первого столетия, с шестилетним опытом практической работы за плечами, Саша заслуженно числился одним из опытнейших следователей в прокуратуре области.

При этом он не чурался рюмки, никогда не отказывался от хорошей кампании. По пьяни случалось ему попадать в различные истории, но предпосылок к запойному пьянству, не в пример некоторым, у Кораблёва не имелось.

После того как Маштакова с позором, ладно хоть не под фанфары, выперли из прокуратуры, общение их с Сашей не сдулось, как с большинством бывших сослуживцев. Кораблёв частенько заглядывал к Михе в гости. Правда, гости эти самые в подавляющем большинстве сопровождались крепкой выпивкой. Несмотря на это, из всего сонма мужниных друзей Таня Маштакова к Саньке относилась благосклонно и почти никогда на него не рычала.

Наверное, Кораблёв нравился ей как мужик, – высокий, худощавый, с правильными чертами лица, кудрявый, быстроглазый. Всегда аккуратно и модно одетый. Рассудительный, нежадный, заходил всегда с презентами. Ей – «Рафаэлло» в красивой коробке, девчонкам – вкусные шоколадки «Альпенголд» с орешками…

Таких косяков как сейчас за ним отродясь не бывало! Впервые Маштаков по-другому взглянул на приятеля.

– У меня времени – только-только! – Кораблёв длинными пальцами барабанил по рулевой колонке.

Миха уселся вполоборота, развалился демонстративно.

– Мину-утное дело… тьфу! Говно-вопрос… Я, Сань, хотел про безделицу одну полюбопытствовать. Случайно не знаешь, когда меня закроют? Выходные хоть дадут отгулять?

– Тебе не надоело клоунничать? – переспросил Кораблёв.

Как божий день ясно было, что всё он прекрасно понимает, что неуютно ему и некомфортно, но от выбранной линии поведения отказываться не намерен.

Саша закурил, затянулся глубоко. До упора опустил стекло со своей стороны.

– Я не хочу за это тележить. У тебя на случившееся свой… один взгляд, у меня – другой.

Кораблёв не поворачивался в Михину сторону, отправлял сиреневые кольца дыма разбиваться об лобовое стекло.

Маштаков в ответ сказал тихо:

– А я, дурачина, думал, у нас с тобой взгляды на жизнь одинаковые. Разве Рог не бандит? Разве на пустом месте его задерживали? Почему отпустили? За какие-такие опасные для общества преступления Рязанцева закрыли? Я, брат, хренею в этом зоопарке! Растолкуй мне, идиоту, мож, я пойму… И всё на свои места встанет…

Кораблёв щелчком выбросил в окно окурок. Мимо машины в сторону центра, каблуками дробно цокая, дефилировали две броские девицы. Очевидно, начиная вечер пятницы. Синхронно замедлив шаг, они откровенно покосились на сидевших в красной «девятке» молодых мужиков. Но те на напрашивавшихся на живое общение девчонок не отреагировали, хотя это и было против жизненных принципов обоих.

– Открой УК, там в статье «двести восемьдесят шестой» всё написано… Ты ведь дипломированный юрист… Высшей квалификации! – хмыкнул Кораблёв.

– Да какой я теперь высшей квалификации, Саня? Я теперь – ментяра, место свое на цепи возле будки знаю. А ты, я слышал, это самое, на повышение идешь?

– А это причем здесь?! – было видно, что Кораблёв вопрос ожидал.

– При том, что херово всё это выглядит, брат. Думаешь, слепые все вокруг, не видят, как ты выслуживаешься перед Трелем своим, насквозь коррумпированным?

– Ты конкретное что про него знаешь? Скажи! А так нечего порожняк гонять!

Миха глотнул из заветной бутылки, словно сил набирался.

Посмотрел на свет сквозь тёмное стекло и снова присосался, истово выбулькал остатки. Его подмывало выложить Кораблёву известное ему «конкретное» про дружбу прокурора с Клычом, от которого, как говорится, трупами смердит, но опер удержался из последних сил. Информация принадлежала не ему, он был всего лишь нечаянный её носитель. Да и к тому же Маштаков был трезвый абсолютно. Бутылка пива не в счет; падая на кипевшее нутро, пиво даже в кровь не впитывалось, испарялось… пш… пш-ш…

– Ну давай спокойно поговорим, коли невтерпёж, – языком изнутри подперев щеку, кивнул Кораблёв.

Миха с трудом удержался от язвительного: «Благодарствую за одолжение, барин!»

Поставил аккуратно пустую бутылку между ног.

– Я хочу узнать твое настоящее отношение к происходящему.

Совет, может, дашь какой-нибудь… это самое… дельный?.. – И, наблюдая зарождавшуюся гримасу на лице Кораблёва, сорвался с размеренного тона: – Только за тайну следствия мне, ради бога, ничего не говори!

– Вот ты экземпляр! – Саша сунул в рот сигарету, до упора утопил в панели прикуриватель. – Только себя слушаешь.

– Неправильно. Я всех умею слушать, – боднул головой опер.

– А если я отважусь сказать всё-таки, что не хочу на эту тему говорить? Профессиональная этика и всё такое прочее… Что ты хочешь от меня услышать? Скажи?! Что в прокуратуре одни пидарасы работают, а в розыске – Д’Артаньяны?

– Это был бы бальзам лечебный на мою израненную душу! – Миха вкруговую погладил себя по груди.

Качественное состояние разговора, сделав полный и абсолютно пустой виток вокруг собственной оси, вернулось на нулевую отметку. Сказка про белого бычка. Опять за рыбу деньги…