В понедельник дела не делаются

Коваленко, по природе азартный, быстро загорающийся, ярый адепт следствия, по ходу повествования оживился на глазах. Задал несколько коротких уточняющих вопросов.

Потом он взял у следователя дело и внимательно прочитал последние показания Фадеева. Допрос занимал три листа убористого рукописного текста. Рассказ был связным и подробным, без ненужных длиннот.

Откинувшись на спинку кресла, заместитель прокурора из-под узеньких «а-ля Лаврентий Берия» очков царапнул быстрым взглядом Максимова.

«Перспективный парень. Рассудительный. И весьма грамотный для его опыта. В свое время, год отработав, я, пожалуй, навряд ли его сегодняшнему уровню соответствовал», – честно признался себе Виктор Петрович.

Однако, будучи человеком самолюбивым, тотчас уточнил:

«Но чересчур уж мягкий. В положение ко всем входит…»

– Д-да! – Коваленко, дочитав, смачно шлёпнул папкой по столу. – Если вменить первую часть сто пятой, суд запросто может тебе кинуть дело на «доп»! А хуже «допа», Василий, знаешь, только чего бывает? Пра-а-ально, оправдательный приговор! Вернут дело, и вместо заслуженного поощрения придется тебе отписываться перед шефом и перед областью о причинах допущенного… кх… брака. Наказать по молодости, может, и не накажут, но отрицательная «палка» в отчете появится… Премию квартальную… ках-ках… резанут! И самое главное, Василий, безо всяких гарантий докопаться до пресловутой объективной истины. В существование которой лично я шибко сомневаюсь. Фадеев твой в любой момент изменит показания, и всё у тебя лопнет.

Как мыльный пузырь! А если и не изменит, так одних его слов мало. Какая ему, спрашивается, вера после побега и почти двух месяцев пряток? А Петров, дающий последовательные показания, явился в милицию… ках-кхм… добровольно… Извини…

Зампрокурора полез в карман за носовым платком, отвернулся и трубно, словно слон в вольере, высморкался.

Максимов растерянно чесал в затылке.

«Куда ни кинься, всюду – немецкие оккупанты!»

Виктор Петрович продолжил развивать свои мысли вслух:

– Понимаешь, Василий, петровская «явка с повинной» почти классическая. Как в учебнике по уголовному процессу!

Не в пример девяносто девяти процентам «явок», которые в «пресс-хатах» пишутся! И этой, как её, кх… красавицы… Егоровой… показания с петровскими совпадают один в один, хотя Егорову мы нашли гораздо позднее. Сговориться голубкам этим было некогда, да и негде. Значит, правду они говорят…

Врастяжку проскрипела дверь кабинета и в образовавшуюся узкую щель просунулась голова милицейской следачки в красном берете.

– Разрешите, Виктор Петрович? Я всё-всё переделала, как вы велели!

– Подождите, Полякова, в коридоре. Что за манера у вас такая? Не видите, что ли, я… кхм… занят! – раздражённо отреагировал Коваленко.

Красная шапочка нырнула обратно, будто кукушка в часах спряталась. Тяжёлая дверь, приводимая в действие тугой боевой пружиной, чуть не прихлопнула её.

– Вот что, Василь Сергеич, – вдруг заявил Коваленко, – я сам к Фадееву схожу в ИВС. Тряхну… ках… стариной. Если ты не возражаешь, конечно.

Максимов, разумеется, возражать не стал. Но и в аванс, выданный заместителем прокурора, особо не поверил. Подумал, что тот ради красного словца пообещал.

26

Но Коваленко в изолятор временного содержания к обвиняемому Фадееву выбрался. Причём настроенный крайне решительно и даже запасшийся чистыми бланками протоколов.

Правда, только на следующий день после обеда.

Виктору Петровичу позарез нужно было сменить обстановку, вырваться из промозглой конурки служебного кабинета. Настроения вваливать не было никакого после того, как неделю назад проверяющие из прокуратуры области из «отказных» материалов возбудили десять дел и в соответствующем ракурсе преподнесли руководству. Дескать, Коваленко в своём Остроге мышей не ловит, хороводится с ментами, закрывает глаза на творимые ими беззакония.

И не важно, что семь из десятка возбужденных дел – мелочёвка, о которую в цивилизованных странах полиция рук не марает, себе дороже выйдет, мелкие кражи цветного металла с больших предприятий. С ущербом не больше трёхсот рублей каждая. Для заводов это менее чувствительно чем дробина, подложенная под задницу слона! Малозначительность ущерба директора подтверждали документально.

Старший прокурор отдела по надзору за следствием Хоробрых, снискавший репутацию процессуального киллера, всегда с лихвою отрабатывающего заказ, ходил по областной гоголем:

– Десять укрытых преступлений за день проверки выявили! В «ивээсе» люди без законных оснований сидят! Чего же у них вылезет, если поглубже копнуть?!

Виктор Петрович от добрых людей знал, что готов проект приказа о его наказании. Вожди пока не определились с тем, как наказать. Достаточно ли будет простого выговорешника или по тяжести проступок заместителя межрайонного прокурора на строгач тянет?

Привычный к интригам аппаратчик Трель, интуитивно угадав опасность, исходившую от своего деятельного зама, первым нанёс упреждающий и весьма болезненный укол.