В понедельник дела не делаются

И теперь все ходы Коваленко будут только ответными. На них Трель может (и будет!) заявлять, что его заместитель, обидевшись на принципиального руководителя, предоставляет на него абсурдную информацию, чернуху.

Прокурор и заместитель – фигуры разновеликие. Если на шахматы мерять, то прокурор района, назначаемый на должность самим Генеральным прокурором – это король, а зам – фигура средняя, «слон» или «конь». Даже на «ладью» он не потянет.

В конфликтной ситуации между прокурором и замом руководство всегда поддержит первого, каким бы золотым ни был второй.

«Если, конечно, не будут предоставлены факты совершенно убойные!»

Коваленко шагал под зонтом, по куполу которого шелестел зарядивший с утра дождь. В сочетании с порывистым ледяным ветром он не добавлял оптимизма. Тротуар по улице Советской, местной «Унтер-Дер-Линден» был устлан палым листом, неэстетично расквашенным в грязи. Ногу следовало ставить на всю подошву, крайне осмотрительно и твёрдо. Такая подстилка склизкая – самая пакостная. Поскользнешься не дай бог, костей не соберёшь.

«Скорее бы снег, что ли, лёг!»

Когда Виктор Петрович проходил во двор УВД, из будки выскочил постовой автоматчик. Каска набекрень, лопоухий, кадык на шее торкается.

– Вы к кому? – выпалил.

Заместитель прокурора, будучи человеком воспитанным, с университетским образованием, ответил вопросом на вопрос:

– Вы меня… кхм… разве не знаете?

– Не-ет, – младший сержант помотал головой, отчего зелёная каска сползла ему на нос.

На это Коваленко заметил укоризненно:

– А надо знать.

И продолжил неспешное движение по двору, огибая лужу, рябую от секущего её дождя. Постовой молча смотрел вслед его грузной начальственной фигуре.

«Наверное, испытывает чувство глубокой вины оттого, что меня в лицо не знает», – усмехнулся мысленно Виктор Петрович.

И ещё он подумал в контексте, что все эти посты, дневальные в фойе и прочие загрядотряды – фигня на постном масле.

Добровольно тормозят на них только порядочные граждане.

Летом супругу Виктора Петровича к следователю вызывали.

У них на предприятии очередная кража цветмета случилась, и Наталья как обычно выступала по делу в роли представителя потерпевшего. Так ведь битых полчаса тётку на воротах промытарили. Чего, да как, да к кому идёте, гражданка? Да есть ли у вас документы, удостоверяющие личность? Со следователем по телефону связывались. Бдительность проявляли таким образом… достойную лучшего применения!

«И без того, блин, свидетеля в наше время в милицию на аркане не затащишь! Это вам не десять лет назад, когда повестку почтой направил, и все являлись как миленькие. А тут попрыгает свидетель на ветру перед КПП, да еще фамилию следака забыл, повестку потерял или следака в этот момент по закону подлости на месте нет. Плюнет гражданин, помянет добрым словом наши доблестные органы и отвалит восвояси. Ищи его потом, свищи его!» Убийцу Фадеева, когда тот линял из милиции, тоже ведь тормознули на воротах.

«Откуда идете, гражданин?» – «С допроса иду. Из сорок девятого кабинета». – «Вас отпустили?» – «Отпусти-или».

Прикурил Фадеев сигаретку, раскланялся с идущим в сторону УВД знакомым участковым и покатился колбасой. Только его и видели.

Хотя справедливости ради надо заметить, что какие-то попытки упорядочить броуновское движение по УВД милицейским руководством делаются. Пропуска ввели вот.

«Полчаса Наталья на воротах проплясала!» – в голове та же мысль повторно прокрутилась.

Она задела смежную приводную шестерёнку, следующее колёсико с места стронулось, звонок тревожный прозвенел.

Проблемы, возникшие у жены на работе, накалили домашнюю обстановку до беспредела. Наталья заводилась с полтычка по самому ничтожному поводу. Двухмесячный срок её сокращения с работы сжимался, как прожаренная зверушечья шкурка.

Разговор с директором завода ЖБИ, к которому Коваленко неделю готовился, и в содержание которого, десять раз пересказанное Виктором Петровичем дословно, Наталья не верила, дал нулевой результат. Что в принципе было закономерно. Выходов на гендиректора у Коваленко не было. Пару лет назад тот обратился к Петровичу с абсолютно немыслимой шкурной просьбой.

Хлопотал за шкодливого племянника, вляпавшегося в групповое изнасилование. Коваленко тогда вежливо, в крайне доходчивой форме объяснил уважаемому в городе человеку нереальность его просьбы. Судя по реакции тот подумал, что прокурорский глумится над его сединами. Директор ушёл, но правозащитной деятельности своей не оставил. В суде его племяш с подельниками – случай беспрецедентный! – получили по второй части сто тридцать первой статьи УК РФ[138] – условно.

И вот пришла пора подбирать камни.

Коваленко спустился в цокольный этаж, где располагался изолятор временного содержания. Дежурный прапорщик, поседевший за пятнадцать лет службы в подвале, гремя ключами, открыл металлическую решётчатую дверь.

Заместитель прокурора поздоровался с ним за руку.

– Есть где поработать?

– Для вас всегда найдётся, – интонация старослужащего дежурного была почтительной, но без тени подобострастия.