В понедельник дела не делаются

А чего такого? В сорок пять уйдёт на пенсию. Пенсия – три, три сто. Работяга, тот на заводе до шестидесяти вкалывает, и пенсию ему тысячу двести отжалеют. Много ли их доживает до шестидесяти? А в сорок пять мужик ещё в силе. Можно и для себя пожить. На работу, само собой, нужно будет устраиваться.

Есть у него пару приличных мест на примете. Зовут люди. «Приходи, Анатольич», – говорят. Умный трезвый мужик в дефиците.

Старший участковый Муравьёв ведал себе цену. В службе он один такой остался, старожил. Остальные – пацаны, год-два работают. Если уж кто пять отмотал, этот в опытных ходит, в начальники примеривает. Хо! – и начальник службы, и оба его зама в своё время стажировались у Муравьева. Относятся, правда, они к нему по-людски. Почти всегда. Дурдома бы ещё поменьше. Всяких там совещаний, учёб, на которых ничему путному не учат, приказы только зачитывают. Из-за совещаний этих рабочий день рваный получается. К половине девятого надо в отдел прийти, потом только на участок. Днём у участкового свободное время, в компенсацию за часы вечернего приёма граждан. Но на вечер в опорный пункт сразу не поедешь, в семнадцать ещё одно совещание в отделе. Тащишься туда через весь город. Хорошо если знакомый встретится, подвезёт. А так с двумя пересадками – сорок минут. Ко второму дому он подходил только, а за глухим забором уже собачина забрехала надсадно. Муравьёв машинально правого кармана брюк коснулся, где у него ПМ лежал. Сыромятным ремешком за кольцо в рукояти к поясу прилаженный. Пес ярился, цепью громыхал. Послышались шаркающие шаги. Не спрашивая кто да что, человек отворил калитку. Оказался он мужиком в трико и в десантной майке. Грудь, плечи у него диким чёрным волосом поросли, как у орангутанга. Бровастый, ряшистый. Поддат заметно. – Чего надо, майор? – Старший участковый майор милиции Муравьёв. Разрешите вам несколько вопросов задать? – На улице? Заходи в дом, майор. Чего мнёшься? – Собачка у вас там серьёзная. – Проходи, я придержу. В прихожей Муравьёв увидел на вешалке несколько камуфлированных бушлатов, на погонах одного было по три больших защитных звезды. «Хороший домик себе вояка отстроил», – участковый оглядывался. Непривычно просторная по обычным меркам кухня, квадратов шестнадцать, наверное. Хозяин зашёл, указал на стул. – Садись, в ногах правды нет. Муравьёв присел, определил на колени потёртую офицерскую сумку. – Выпьешь со мной? – мужик бултыхнул бутылку «Графини Уваровой», в которой ещё оставалось на треть. – Не могу, на службе.

– Было бы предложено. Чего хочешь? Муравьёв рассказал про найденного в брошенном коттедже на соседнем порядке убитого мальчика. По мере его краткого рассказа хозяин смурнел лицом, набитые жёстким волосом мясистые ноздри раздулись. – Как ты так спокойно говорить про это можешь, майор? Я Афган прошёл, а мёртвых детей… Погодь, успокоительного приму… Мужчина хорошо плеснул себе в стакан и сразу выпил. Закусил вилковой капустой. – Я сам там никогда не хожу, майор. Я по Хвойной проезжаю, там сухо всегда, а вот Кирюха мой бегает каждый вечер. Щас мы его на допрос поставим. Кирилл! Кирилл, иди, отец зовёт! Участковый вздрогнул от иерихонского рыка хозяина. – Выпить отказываешься, так может чайку? – Если не трудно. – Давай без интеллигентских расшаркиваний, майор. Чего тут трудного? Чашку чаю для тебя сделать трудно? – хозяин, покачиваясь, наливал из заварного чайника через ситечко в чашку. Не замечал, что проливает на стол. В дверях кухни возник рослый парень в спортивном костюме. С такими же широкими, как у хозяина, бровями, сросшимися на переносице. Он глядел с осуждением. – Кирюш, присядь, сынок, – хозяин шлёпнул ладонью по сиденью стоявшего рядом с ним стула. – Я постою, – сдержанно ответил парень. – Говори скорей, батя, а то у меня уроков много на завтра. – Да чего я-то? Напутаю ещё. Вот товарищ майор тебя сейчас расспросит. Муравьёв в очередной раз предварил свои расспросы сообщением про обнаруженный труп ребёнка. Парень посерьёзнел, насупился. Отвечал вдумчиво. Летом каждый вечер в девять часов он действительно делал трёхкилометровую пробежку по лесу. С наступлением учебного года – только по выходным. Маршрут его пролегал мимо того недостроенного коттеджа. Там постоянно играют пацаны маленькие… Бомжи? Нет, не видел. В лесу их много. А на стройке не видел. Пьяные кампании? Тоже нет. Тут вообще такой район. Спокойный, малолюдный…

– Тише! – хозяин вдруг цыкнул на них, поднял указательный палец.

Участковый с Кириллом замолчали, посмотрели на него.

Мужчина прибавил громкость на двухкассетном магнитофоне.

Из колонок «Филипса» истово загрохотал Коля Расторгуев:

Комбат, батяня! Батяня, комбат!
Ты сердце не прятал за спины ребят!

– Под такое грех не выпить! А, майор? – радушный хозяин наливал в два стакана. – Обижусь!

Еле отговорился Муравьёв. Пообещал заглянуть, когда обойдёт все свои дома.