В понедельник дела не делаются

«Можно зайти, познакомиться, лишним не будет. Дядька не спесивый, компанейский, – размышлял участковый по пути к следующему коттеджу. – Только ведь через час он никакой будет».

Участковый напомнил себе, что завтра с утра ему нужно будет доставить в милицию несовершеннолетнего Вохминцева. Постановление на принудительный привод лежало у него в планшетке.

«По повесткам не идёт, паршивец, хоронится, – думал Муравьёв. – За ухо надо притащить! Смотри, как хорошо тогда порейдовали! Какую группу зацепили! Молодцы мальчишки!

Маштаков с молодым своим… как его? С Андрюшкой? Андрюшкой они всё его кличут… Вот это живая работа, людям нужная. А не на совещаниях портки протирать!»

Участковому ещё отрадно было, что на просьбу отдать из раскрытых какой-нибудь завалящий эпизодик, Маштаков отреагировал положительно.

– Зачем завалящий, Анатолич? Дадим тебе в актив хорошее тяжкое преступление, грабёж! Ты нас на этих малолеток вывел!

Но это ещё не завтра получится, тут песня долгая, валтузить и валтузить ещё.

«На октябрь месяц, считай, задел сделал. Порадую начальство “палкой”… А что “палки”? Они всегда были. Только раньше спрашивали с участковых за раскрываемость настоящих преступлений – краж квартирных, грабежей, убийств даже. Каждое утро все участковые у начальника уголовного розыска собирались, задачи на день получали. А сейчас, после того как поделили раскрываемость на две линии – МОБ да КМ, с них, с участковых только за свои статьи трясут. За алименты, за обман потребителей… Сделал две “палки” по “двухсотой”[72], поймал продавца за продажу йогурта просроченного – и ты в передовиках. Не сделал – плохой ты, надбавки тебе срежем… Хлопнуть торгашку с просроченным товаром – дело плёвое, да уж больно потом муторно оформлять. Целое дело уголовное, листов на сорок. Показуха всё это! Наказания серьёзного один чёрт не последует».

У продвинутых хозяев третьего дома оказался домофон. Нажав на кнопку, Муравьёв с некоторой опаской приблизил рот к зарешёченному чёрному кружочку и сказал:

– Старший участковый инспектор майор милиции Муравьёв.

Разрешите вам ряд вопросов задать?

21

Дождь стал накрапывать сильнее, и Давыдов включил дворники. Резина противно заскрипела по стеклу. За рулём начальник РУБОПа поуспокоился. Получившийся бесконечным день измотал его.

…Задержание с поличным следователя Проскурина, долгая колготня в прокуратуре, козни адвоката, обыск в кабинете у Проскурина, обыск дома у него…

Закончили в семь, хотели сразу разбежаться, завтра день лёгким тоже не получится. Но в машине по рации услышали про криминальный труп ребёнка. На перекрёстке развернулись и покатили с Комаровым в обратную сторону, к месту происшествия.

Никто бы им из начальства слова не сказал, не появись они там.

Явно девятилетний мальчик убит не в результате разборок преступных группировок. Но Давыдов и Комаров были местные, у них имелись дети примерно такого же возраста. Спокойно отвалить по домам «рубоповцы» не смогли.

Оба были идейными ментами, вышли из уголовного розыска, работа на улице была им хорошо знакома. И хотя на задержание преступника дежурная часть сориентировала экипажи всех наружных служб – ППС, охраны, ГИБДД, их барражирование лишним не будет. У всех – и у «пэпээсников», и у «овошников»[73] – эта задача окажется одной из многих, основные рабочие проблемы поглотят ее.

А экипаж рубоповской «шестёрки» нацелен сейчас только на поиск детоубийцы. Приметы хорошие, со свидетелем повезло.

Давыдов медленно ехал по длинной улице писателя Чехова, тормознул около пивного ларька. Мужиков вокруг пивнухи кучковалось немного, меньше десятка. Обстановка спокойная.

– Пойдём, Паш, вон того проверим, – начальник РУБОПа повернул ключ в замке зажигания, заглушил двигатель.

Среднего роста, не парень уже, мужик за тридцать в синей спецовке, худощавый, загорелый, заартачился.

– В чём дело?! Нет у меня с собой документов… Чё, комендантский час в городе ввели?

Давыдов обглядывал его. Царапин, ссадин на лице, на руках нет.

– Чегой-то такое? – он грузно присел, ногтем поскрёб по коричневому пятну на брючине, в самом низу. – Не кровь?

– Какая кровь? – оторопел мужик. – Эт краска… Да чё вам надо?

– Паша, запиши его данные и пробей по паспортному, – велел Давыдов Комарову.

Старший опер, коренастый, смуглый, похожий на метиса, цепко взял мужика под локоть.

– Пройдём к машине!

Начальник РУБОПа стоял под моросящим дождём. Глядел, как через амбразуру ларька пожилой, морщинистый дядька принимает у продавщицы тяжёлую кружку с пивом. Давыдов почти не употреблял спиртного, а к пиву вообще был равнодушен, но тут вдруг ему отчаянно захотелось сделать несколько крупных глотков «жигулёвского». И чтобы вливалось оно внутрь непременно через пену, которая будет бесшумно оседать и лопаться на краю толстого гранёного стекла.

После того как утром Проскурин взял деньги, а они соответственно взяли его, Давыдов не мог отделаться от ощущения, что он вывалялся в говне.