В Портофино, и там…

Вечером мама Шумпоматери, вся, как есть, Шум, пожаловалась моей, что Яник почти час пробыл в ванной и воды на пол расплескал – ужас, «хоть бы к соседям не протекло», а я потирал ушибленный, подпухший подбородок и жалел, что мне самому не пришла в голову такая простая идея; ведь сама напрашивалась. Я тут же перезвонил приятелю и попал на маму Шум. Так я узнал, что Шумпоматери летом поедет в Артек, что к соседям по этажу прибился рыжий котенок, что-то про двоюродную сестру Яника и двоюродных братьев… «Старший опять сбегал из дому, за последний месяц дважды… Это очень плохо, никогда так не делай… Их мама опять чуть не умерла. Вот все вы так…» Наконец, удалось заполучить к воспаленной трубке того, кому собственно я звонил, и поделиться гениальной задумкой. Сосредоточиться после вороха вываленной на меня мамой Шум информации было трудно, но удалось.

Идеи и впрямь становятся силой, когда овладевают массами, в этом с Владимиром Ильичом трудно не согласиться. Шумпоматери легко, с интересом и даже с благодарностью воспринял мою идею. И хотя массой похвастаться он не мог – мама Шум всегда жаловалась: «Яничка так мало ест! Такой весь худой кащей!» – мы оба почувствовали, что жизнь наша обретает новый смысл. Будущий Ихтиандр немного печалился, что не в его голове родился гениальный план, но жил он в сравнительно новом доме, с модерновыми одинарными окнами и подоконниками с гулькин нос, а в таких условиях разве можно придумать что нибудь толковое?

СТАРЫЕ ВЕЩИ

Будучи у меня в гостях, Шумпоматери садился за мою придвинутую к окну ученическую парту и мог как угодно долго рассматривать расположенную на подоконнике мою «сцену». Так папа назвал устроенный в гигантском старом аквариуме городок из красных, оранжевых и желтых пластмассовых кирипичей конструктора, машинок и оловянных солдатиков. Последних было столько, что даже частичная переплавка лишила бы бизнеса не одну оловодобывающую компанию.

Когда-то аквариум служил домом для бесчисленных рыбок, керамической иммитации Триамфальной арки в Париже и маленькой бронзовой статуи Свободы, можно сказать – статуэтки Свободы, неведомо как появившейся в нашем доме. Сквозь зеленоватую воду она строго грозила мне факелом, когда я подглядывал в «ответы», решая задачи. Видимо думала, что в руках у нее факел знаний, бедная наивная железяка.

Аквариум все время безбожно тек, его регулярно обмазывали по краям липкой гадостью, но она засыхала и превращалась в хрупкую гадость, через которую с прежним напором начинала сочиться вода. На батарее под подоконником не переводились ржавые потеки, но она терпела, а вот плинтус, дешевый эстет, от негодования вспучился. В образовавшуюся между полом и плинтусом щель можно было засунуть треть ступни, если не бояться, что там кто-нибудь поселился. Я использовал это место в качестве промежуточного хранилица для вырванных из тетрадей страниц с плохими оценками. Если бы эти циферки портили только успеваимость – Бог бы с ними, но они так отвратительно влияли на настроение родителей, что я, любящий сын, просто обязан был что-либо с этим делать.

Однажды летом, когда вся семья вкушала роскошь освобжденного труда на даче, и неделю в квартире не было ни души, аквариум воспользовался моментом и вытек весь, до дна. Интеллигентно вытек, то есть не весь сразу, а ручейком, который быстро высыхал в душной квартире, так что мы даже ближайших нижних соседей не затопили. С понятием вещь, старой работы: делали с любовью, жил старательно, отошел благовоспитанно. У меня не так давно тостер на кухне забастовал, был исключительно вежливо призван к порядку, а что в результате? Подъезд полчаса без света и лифта, у меня на руке ожог какой-то неведомой степени, а на кухне – ремонт на пару минимальных зарплат, лондонских.

После добровольной отставки аквариума в квартире долго воняло рыбой, никакое проветривание не помогало. Причем, запах был совсем не такой как в магазине «Океан», хотя и там тоже неаппетитный. Наверное из-за того, что рыбки в аквариуме были по большей части экзотически пород, запах мороженной бельдюги был для них недостижим.

Аквариум выбрасывать не стали, вычистили и выставили на балкон – никак не могли решить, нужна ли семье еще какая-то живность кроме меня.

Незримое, но ощутимое задержавшимся в доме душком присутствие аквариума стесняло фантазию старшего поколения: щенки и котята в списке не значились. Идею обзавестись морской свинкой я отверг с негодованием как недостойную. Шумпоматери удивился такой разборчивости, а я обяснил: приходишь домой из школы, жить не хочется, а дома – свинья, и он понял. Тогда у отца и возникла идея – водворить выветрившийся наконец-то аквариум на место, чтобы я мог им пользоваться как… собственным театром. Возможно, источник отцовского вдохновения был прозаичен, он придумал, как увильнуть от ремонта и перекрашивания подоконника с его огромным ржавым прямоугольным пятном, на чем упорно настаивали мама и бабушка. Какая разница.