В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора

После казни Эссекса здоровье Елизаветы заметно ухудшилось. Она все чаще страдала от приступов депрессии, которые вынуждали ее искать убежища вдали от посторонних взглядов, среди приближенных камер-фрейлин. Ее верными спутницами во все времена оставались Дороти Стаффорд и Мэри Скадамор, они утешали королеву днем и ночью, часто в одной с ней постели. Особенно Елизавета сблизилась с овдовевшей Кэтрин Гастингс, графиней Хантингдон.[1258] Отмечали, что «она управляет королевой, они проводят наедине многие часы».[1259] Кэтрин Говард, графиня Ноттингем, также находилась теперь в самом сердце двора; она осталась одной из немногих камер-фрейлин, кто знал Елизавету еще принцессой. Хотя у Кэтрин Говард было пятеро детей, она всегда вскоре после очередных родов возвращалась ко двору. Граф Ноттингем играл ключевую роль в аресте Эссекса и его заключении под стражу; после казни Эссекса королеву поддерживала жена графа.

В то время как Елизавета теперь искала утешения у близких ей женщин, испортились ее отношения с еще одной давней спутницей и наперсницей, Анной Дадли, леди Уорик, невесткой графини Ноттингем. Леди Уорик в свое время поддерживала Эссекса и теперь, желая вернуть расположение королевы, в отчаянии обратилась к его старому сопернику, сэру Роберту Сесилу. «Мне очень нужна ваша помощь, – писала она, – так подайте ее той, которая долго прожила при дворе в опале, будучи в союзе с другими». Графиня настаивала, что она по природе «лишена лисьей хитрости и тонкости, нет в ней и львиной отваги; после того как она потеряла почти всех друзей, у нее почти не осталось ни тех, к кому она могла бы обратиться, ни желания притворяться».[1260] Может быть, Сесил в самом деле замолвил за графиню слово, а может, Елизавета просто скучала по старой подруге, но леди Уорик вскоре вернула себе ее милость.

Когда ко двору в начале октября прибыл сэр Джон Харингтон, он был потрясен увиденным. В письме к другу, сэру Хью Портмену, он рисует яркую картину одиночества и подавленности Елизаветы. Дело Эссекса тяжело отразилось на ней. «Все дела в таком беспорядке», что она по многу дней не переодевалась, «ко всему равнодушна, не наряжена и сильно изнурена горестями». Она почти ничего не ела, кроме «хлебцев» и «супа из цикория», и «не пробует ни одного сложного блюда, которое ставят на стол». «Злые заговоры и козни», направленные против нее в прошлые несколько лет, сделали ее подозрительной, мнительной и «одолели всю снисходительность ее величества». Она «сильно ругает тех, кто так огорчил ее, что очень смущает всех, кто находится с ней рядом». Теперь она держала под рукой меч и, как пишет Харингтон, «постоянно мерила шагами кабинет, топая ногами, если слышала дурные вести, и временами в великом гневе протыкая гобелены ржавым мечом». Каждое новое сообщение «из города сильно огорчает ее», и она «злится на своих дам», явно вымещая свои страхи и досаду на тех, кто находился к ней ближе всех. Даже сам Харингтон, ее любимый крестник, получил от нее выговор и приказание «убираться домой», так как «сейчас здесь не место для шутов».[1261]

Вскоре после отъезда Харингтона ему написал сэр Роберт Сидни и сообщил, что королева осталась «очень довольна» его подарками – стихами, прозой и сладостями: «Королева попробовала ваши лакомства и сказала, что у вас превосходный вкус в изготовлении добрых плодов». Но, добавил Сидни, «она сильно ослабела из-за недавних бедствий, и смерть Бёрли часто вызывает слезы на ее добром лице. Она очень редко выходит, много времени проводит одна в размышлениях и иногда пишет в уединении лучшим друзьям».

Вскоре после того Елизавета посетила Сидни в его имении Бэйнард-Касл, у Блэкфрайерз. Она приехала наряженная в «великолепное бархатное платье, шлейф к которому несли четыре дамы» и села на импровизированный трон, чтобы посмотреть представление. Она ела и пила немного, «отведала две крошки пирога с засахаренными фруктами» и «каплю ликера из золотого кубка», но «улыбалась с радостью», глядя, как танцуют ее дамы, а затем пошла осматривать дом.[1262] Она быстро устала, «поднявшись наверх, потребовала посох и, очень утомившись от осмотра дома», сказала, что приедет в другой раз.[1263]