В поте лица своего

— Что дальше было? Охонюшки! Серго Орджоникидзе выступил на XVII съезде партии. И сказал во всеуслышанье, для всего народа, что мы сгубили первую свою домну. И на себя принял нашу беду. Про мистера Хейвена тоже вспомнил. Вот какой прямой, правдивый да совестливый был нарком, наш наставник. Его речь напечатана в «Правде». Я своими глазами читал ее. Ах, товарищ Серго! Дорогой наш отец и брат! В молодости я дважды встречался с ним. Один раз тут, в другой раз в Москве. Даже обедал у него на даче. Было такое дело. Об этом я потом расскажу. Интересная была история.

Скажи, могли мы не сгубить домну в сорокаградусный мороз да при убогих кадрах? Бывалых горновых у нас тогда было мало: раз, два — и все. Какие подручные окружали меня в тысяча девятьсот тридцать втором? Голые энтузиасты. Без всякого доменного образования. И вообще не письменные, как говорят у нас в Донбассе. По левую мою руку убирает скрап вчерашний плотник, который даже свою фамилию в денежной ведомости написать не может, крестиками отбояривается. По правую мою руку разделывает канаву бетонщик, не знающий, что за буквой А следует буква Б. Позади меня грузит на носилки огнеупорную глину для лёточной массы тоже безграмотный пахарь, мужик мужиком. А над нами, впереди нас, вокруг нас висят лозунги «Даешь тыщу тонн чугуна в сутки!», «Овладеем передовой техникой!», «Освоим в кратчайший срок проектную мощность!», «Догоним и перегоним!»

Догоняли и перегоняли, а сами не умели готовить огнеупорную массу. Горно у нас получалось сырым и нередко стреляло чугуном по своим. Один раз так пальнуло, что вынесло целый холодильник. Хорошо, что без жертв обошлось. Вот оно как! Имели мы за душой мало, а страна требовала от нас много, как от великанов. И что ты думаешь! Со временем мы и стали великанами. Поверили в нас, и мы сами в себя поверили. Я вот про себя скажу. В Макеевке я и не слыхал про пушку Брозиуса, а здесь лицом к лицу столкнулся с ней — и не испугался. Обуздал, бешеную, в самый короткий срок и здорово заработал на освоении иностранной техники. Премировал меня начальник строительства Губарь шубой. Поверишь, лучшей не было в городе. Черная. Дубленка из романовской овчины. Воротник каракулевый. Не шуба, а печка! Дали мне еще ведро меда и брус масла. На продовольственной базе я оставил свои старые, истоптанные, разъединственные ботинки и отправился в барак в новеньких скороходах, скрипучих, на толстой подошве, с белыми подковками. Загляденье, а не обувка. Ну и попировали мы в тот день с братвой! К вечеру от масла и меда осталось только одно сладкое воспоминание.

По совести говоря, незаслуженно меня медом обкормили и в богатую шубу обрядили. Не освоил я как следует пушку Брозиуса. И в моих руках она нередко капризничала. Крепко схватил я ее за бодливые рога только через год, летом тридцать третьего, когда приехал к нам Серго. Но про это я сейчас рассказывать не буду.

Давай продолжим путешествие по первой и девятой пятилеткам. Окинь хозяйским оком литейный двор. Видал? Каким был в молодое время, таким и остался. Кругом теснота, неудобства. Рассчитан по проекту на выдачу тысячи тонн чугуна, а ребята выплавляют две с половиной. Трудно вертеться им на этаком пятачке. С тройной нагрузкой работают. Старому двору требуется коренная реконструкция. Да и не только двору. Устарели наши когда-то красивые первые домны. Почему же я вижу это, а Булатов не видит? Что ему мешает?

Крамаренко замолчал, поднял голову. Неподалеку от нас прошел мостовой кран с небольшой бухтой стального каната на крюке.

— Видал? Даже такую мелочь сегодняшние доменщики не переносят вручную. Разбаловались. Техничные люди с ног до головы. Что ни горновой — специалист: техникум окончил, или школу мастеров, или профессионально-техническое училище да еще десятилетку в придачу. Что ни фамилия — история! Что ни человек — личность! Башкир Бадалов Самигулла Мансурович когда-то на шлаковом откосе чернорабочим был. Ковши для меня готовил. Мой ученик. Когда впервые появился около печи, то ребята сказали ему с подначкой: «Зря ты, Бадалов, в доменщики подался. Ты в степи, на прохладном ветру, родился, пастушил, рыбачил. Жарко тебе покажется около горна». — Бадалов не обиделся, засмеялся. «Ничего, стерплю! Доменщиком хочу стать. Первым доменщиком-башкиром». И стал. Двадцать шесть лет отлично плавит чугун. Был я как-то в гостях у его отца-рыбака в деревушке на берегу озера Ташбулатово. Гордится сыном-горновым. И башкирский народ гордится. Да. Это ж надо понимать! Как же теперешним техничным, да гордым, да умным, не обогнать старых наставников? Здорово работают. Во много раз лучше нас, первачей.

— А я бы на твоем месте, Леонид Иванович, глядя на этих молодцов, чувствовал себя отцом многочисленного семейства, старым фельдмаршалом, делающим смотр сыновьям-солдатам.

Он хлопнул себя ладонями по бедрам, потом по груди, запрокинул голову, расхохотался.

— Что ты! Не такой я плодовитый, чтобы столько сыновей иметь. Одного породил — и все. И не фельдмаршал я, а всего-навсего наставник.