В поте лица своего

Пошла новая плавка. Оранжевый свет озарил самые дальние углы литейного двора.

Думаю, надеюсь, что в недалеком будущем, хотя бы к пятидесятилетию комбината, в центре правобережного города, напротив завода, будет воздвигнута мраморная или гранитная колонна с фигурой раскованного Прометея. Его могучая правая рука держит факел с вечным огнем. Такой монумент я когда-то видел в городе металлургов — Днепродзержинске.

Появится или не появится у нас такая колонна, но все равно Леонид Иванович Крамаренко останется для меня Прометеем эпохи пятилеток.

Мы вышли на железную галерею, соединяющую первую и вторую домны. После адской, ослепительной жары литейного двора тут было прохладно и даже несколько сумрачно, но лицо Леонида Ивановича по-прежнему светилось: оно все еще чувствовало пламень  т о й, давней плавки. Самой первой.

Давно растаял булатовский лед, а Прометей все больше и больше раскочегаривает огонь в своей душе.

Прекрасна власть прошлого. В нем мы черпаем то, чего нам порой в трудные минуты и дни недостает: силу, вдохновение, веру в себя и в будущее. Слово не закон, оно имеет и обратную силу.

— Теперь я тебе, Саня, расскажу, как я был вознесен на седьмые небеса и как оттуда свалился в самую последнюю лужу. Летом тысяча девятьсот тридцать третьего к нам приехал Серго Орджоникидзе. В то время уже работали три доменные печи. Вот-вот должны были пустить мартен. Завершался монтаж блюминга. Было на что посмотреть наркому тяжелой промышленности. В первую очередь Серго пришел к нам в доменный. Ребята на первой печке старались показать себя в наилучшем виде. Пробили лётку в тот самый момент, когда нарком появился в цехе. Серго смотрел то на хлынувший чугун, то на горновых и улыбался в усы. До чего же он был красивым, когда улыбался!..

Ну, пошла плавка. Горячая, полнокровная, веселая. Благополучно миновала верхнюю канаву, а на нижней, не успевшей как следует просохнуть, встала на дыбы. И надо же было так аккуратно подгадать. Жидкий чугун не любит ни воды, ни сырости. Словом, грянул взрыв. Перепуганное начальство в две и в три шеренги закрывало наркома, чтобы не пострадал от шального огня, от осколков скрапа, кирпича. А Серго плечами и руками разбрасывает телохранителей. Желает своими глазами видеть аварию — взрывающийся чугун и горновых. Перестал улыбаться. Страх появился на лице. Страх за жизнь доменщиков. Сильно переживал, но сдержался. Ни на кого не набросился с гневными криками. Никому ничего не выговаривал. Не было даже грозных взглядов. Все время, пока доменщики обуздывали аварию, молчал. И только когда все вошло в норму, снял военный, со звездочкой, картуз, вытер большой лоб платком, спросил:

«И часто такое у вас происходит?»

«Бывает, товарищ нарком», — уклончиво ответил начальник доменного.

«Утешили. Спасибо. А когда прекратятся подобные безобразия?»

«Стараемся, товарищ Орджоникидзе, чтобы этого не было, но…»

«Плохо стараетесь. Больше года прошло со дня пуска первой домны, а вы все еще не научились сушить канаву. Такого простого дела не освоили».

«Виноват. Недосмотрел».

«Не ваше это дело — канава. За ней должны смотреть горновые. Ладно, пойдем дальше, на вторую печь. Посмотрим, чего там недосмотрели».

На второй старшим горновым в этот день работал я. Серго подошел прямо ко мне, подал руку, поздоровался, назвал себя, повернулся ко мне левым ухом и спросил:

«Как вас величают, товарищ?»

«Крамаренко».

«А имя, отчество у вас есть?»

«Леонид Иванович».

«Вот с этого, с имени и отчества, начинается человек. Ну как вам работается, Леонид Иванович?»

«Ничего. В прошлом году было хуже».

«Перестали бояться домны-уникум?»

«А я никогда ее и не боялся. Уважал. Любил. Как невесту-красавицу. Короче говоря, освоили мы ее, недотрогу уникум. От пяток до косы. Все ее секреты разгадали».

«Так-таки все?»

«Честное комсомольское, товарищ нарком! — И тут же я спохватился, поправил себя; — Честное коммунистическое!.. Выбыл я уже из комсомола. По привычке комсомолом клянусь».

Серго повеселел, внимательно рассматривал меня добрыми, умными глазами.

«Я верю вам, Леонид Иванович. Коммунисты слово на ветер не бросают. Плавку скоро будете выдавать?»

«Как поспеет, так и выдадим. Через час».

«Хорошо. Я еще вернусь. Хочу посмотреть плавку коммуниста. Вашу, Леонид Иванович!»

С тем и ушел на соседнюю, третью домну.

Пока его не было, ребята накинулись на меня:

«И чего это ты, Леша, так расхвастался?»

«Правильно! Ну и понесло же тебя!»

«Набрехал целых три короба».

«Да разве мы такие красивые, как ты нас обрисовал?»

Выслушал я своих подручных и засмеялся. Целую речь перед ними произнес.

«Хлопцы, не прибедняйтесь! Вы и в самом деле бедовые. Ручаюсь за каждого из вас. Выдадим такую плавку, что Серго ахнет. По местам, братишки!»

Примерно так я говорил. Говорун я в то время был — оторви да брось!