В преддверии бури (СИ)

— Я, вообще-то, искала место, где как раз меня никто не найдёт, — язвительно отпарировала я, про себя призывая все кары небесные на голову Тии. — А ты что здесь делаешь? Ты же на празднике должен быть.

— Я выполнил все обязанности. И сбежал, смешавшись с загонщиками.

Ясно. Пока я неторопливо брела по берегу, он просто сел на лошадь и ускакал на глазах у всех — ничего, в общем-то, удивительного, если вспомнить его умение становиться незаметнее воздуха.

— Кто рассказал тебе про это место?

— С чего ты взял, что…

— Значит, Тиа, — перебил он и неожиданно усмехнулся. — Вот же пройдоха, ничуть не изменилась! Она когда-то была моей нянькой, знала все места, где я прятался. Больше никому и в голову прийти не могло отправить тебя сюда.

Я не нашлась, что ответить, и разговор стих. Влад задумчиво смотрел на бурлящую в озерце воду, опустив голову.

— Твоё плечо, — не выдержав молчания, начала я. — Перевязать бы.

Он ухмыльнулся, скосил глаза на рану:

— Это просто царапина.

— Остальное тоже царапины?

Ухмылка стала шире.

— Большая часть.

Разговор снова не клеился. Влад, прекратив ухмыляться, снова отвернулся, я, чтоб хоть как-то отвлечься от холода, принялась создавать невысокие, изящные фонтанчики, выстреливающие вверх из завихрений бурлящей воды.

Не знаю, на что надеялась хитрая номадка, отправляя меня сюда, но план её трещал по всем швам. Влад явно не был рад моему появлению, а меня так и вовсе переполняло возмущение. Мало того, что я оказалась в столь глупой ситуации, так ещё и к сенотам теперь по темноте тащиться придётся. А вдобавок это нелепое и обидное падение — что, если так и не смогу на ногу опираться?

— Пора, — прервал мои размышления Влад.

Я с осторожностью вытащила ногу из воды, удивлённо подняла брови — отёк почти полностью исчез. Оборотень придвинулся, со всех сторон оглядел коленку.

— И вправду заживёт, — удовлетворённый осмотром, констатировал он. — Просто ушиб.

— Вроде держит, — я сделала неуверенную попытку нагрузить ногу. — До сенотов дойду. Прости, что потревожила. Я и вправду не знала, что ты…

— Останься, — вдруг попросил он.

И наклонился ко мне, почти вплотную приблизив лицо.

— Я не хотел пугать тебя, — прошептал он. — Там, на утёсе…

— Я не испугалась, — быстро сказала я, сама удивляясь, как нелепо и неправдоподобно это звучит. — Просто…

Он хмыкнул, даже не пытаясь сделать вид, что поверил, но толстая, непробиваемая стена льда в глазах неожиданно покрылась трещинами. Мне даже показалось, что я слышу грохот, с которым сталкиваются, рассыпаясь осколками, льдины всегда окружавшей его брони.

— А чего ты ожидал? — вдруг взорвалась я. — Раньше надо было рассказать, хоть привыкнуть бы успела. А то сплошь тайны да отговорки, а потом взял и вывалил на меня всё разом.

— Надо было, — с досадой согласился он, коснувшись моего лба своим, и меня вдруг окатило волной жара от слишком близкого оказавшегося тела. — Не решился. Думал, сбежишь, как те…

— А с того уступа, значит, не сбежала бы? — обиженно буркнула я, чувствуя, как меня неостановимо несёт желанием высказать ему сразу всё, что накипело. — Как в полную имперцев таверну лезть — так решимости через край. А как на вопросы прямо, без увёрток, ответить — так нет, вот придём, вот там и расскажу, тьфу, каргово проклятье, свалился на мою голову. Спросила бы, откуда такой взялся, так сама уже знаю… Не все упрёки были справедливы, но Влад, к моему удивлению, только тихо смеялся, неожиданно искренне и открыто, и терпеливо слушал мой монолог.

— T'aane, — изменившимся голосом произнёс он.

— И хватит уже называть меня этим словом, я даже не знаю, что оно значит, — по инерции продолжила возмущаться я и вдруг поняла, что запас обвинений иссяк. — Что?

Сердце заколотилось, пытаясь вырваться из враз ставшей тесной грудной клетки.

Горячая ладонь коснулась щеки, пальцы — человеческие, покрытые кожей, а не чешуёй, скользнули сквозь волосы.

— Хватит разговоров, — тихо и очень настойчиво сказал он, приблизившись вплотную. — Они у нас с тобой постоянно какие-то не такие выходят.

И Небесные Сестры, до этого мига с любопытством подглядывавшие за нами, вдруг стыдливо отвернулись, спрятавшись за облаками, чтоб ни единым лучом не помешать тому, что происходило дальше на берегу скрытого от чужих глаз озера под шумным водопадом.

* * *

Водоворот белого огня, ревущий и гудящий, плюющийся обжигающими сгустками.

— Te ksai! Ksai dono!

Искажённое лицо маа’пины, ужас в выцветших старческих глазах.

— Тут отвечать.

Корявый палец тычется мне в грудь.

— Тысяча лет опыта… Глупая юность… Уходи…

Огненные волны накатывают, будто морской прилив, и бессильно откатываются обратно, в воронку пламени.

Неслышный вопрос, скорее даже ощущение, имеющее смысл, который можно выразить словами.

«Ещё?»

И такой же странный ответ, сдобренный для надёжности образом высокой каменной стены.

«Это всё».

Водоворот замедляется, пламя оседает, превращаясь в жирную, вязкую сажу. Хлопья пепла ещё вьются над ней, удерживаемые горячим воздухом, но и этот полёт не вечен. Вообще ничто в мире не вечно, кроме, разве что, самого мира — да и то спорно.