В преддверии бури (СИ)

— Да ты не боись, не из вежливости тебя зову, — будто услышал мои сомнения Швель. — Давно хотел, чтоб за стойкой девка стояла. Так в дорогих тавернах делают, где хозяева могут себе позволить отдельно девке, а отдельно вышибале платить. А у меня таверна, видишь, не на площадях, стал быть, и прибыль меньше, экономить приходится. Но деньгами не обижу! И поселю бесплатно, и кормёжка тоже за счёт заведения, всё, как водится, по справедливости сделаю. Так как, согласишься? По нраву тебе такая работа?

— По нраву, — наконец сдалась я. — Уговорил, хозяин, пойду к тебе работать. Учи меня своему делу.

Интерлюдия 3

Тонкая высокая женщина в струящемся платье цвета запёкшейся крови, с уложенными в сложную причёску и изукрашенными драгоценными камнями и жемчугом чёрными, точно вороново крыло, волосами, стояла в центре открытой всем ветрам смотровой площадки. Её удивительные радужные глаза устало смотрели на предгрозовые переливы багряно-лилового неба, на танец тяжёлых малиновых туч, кружащих среди пронзивших небо шпилей белоснежных резных башен. Ухоженные пальцы задумчиво поглаживали край простой стеклянной чаши, установленной на треноге, и изумрудного цвета вода покрывалась рябью от каждого их движения — или от искр, срывавшихся в чашу со странного приспособления, надетого на руку женщины — воронёного браслета, от которого тянулись тонкие цепочки к кольцам на пальцах.

Ветер подул сильнее, и женщина поёжилась, но не двинулась с места — над туманами, плотным слоем покрывавшими презренную твердь Тайлена, всегда дуют холодные ветра. Это там, внизу, под пологом жемчужного марева, тепло, влажно и безветренно, но женщина скорее бы дала отрезать себе обе руки, чем согласилась хоть на миг спуститься ниже тумана — в безрадостную вотчину, выделенную презренным рабам.

При мысли о них ноздри тонкого, аристократичного носа презрительно раздулись, но женщина продолжала стоять, не шелохнувшись — недостойно высшей над высшими, рождённой управлять жизнями и судьбами, хоть на миг задумываться о низших, чей удел — бездумно служить, а не править.

— Так и знал, что найду тебя здесь, — послышался голос, и женщина медленно обернулась навстречу пришедшему.

— Таилий, — бесстрастно проронила она. — Рада видеть тебя, брат. Какие известия ты принёс?

Мужчина, названный Таилием, широким шагом приблизился, его багряный плащ взвился, подхваченный порывом ветра, открывая взору сверкающее серебро лёгкого парадного доспеха; он церемонно подхватил изящную кисть женщины и почтительно коснулся губами ледяной кожи.

— Позволь, сестра? Ветер перед грозой особенно холоден, — мужчина плавным, полным аристократизма движением сдёрнул плащ, набросил его на плечи женщине.

Та благосклонно кивнула, тут же закутавшись в него — тонкий шёлк совсем не грел, но одеть что-то грубее ей не позволяла гордость.

— Всегда любил смотреть на грозу, — Таилий встал рядом, сложил руки на груди, устремил взгляд вдаль, на тонкие силуэты восстающих из тумана башен, соединённых мостами — в точности таких же, как та, где они находились. — Эти всполохи молний, бьющих в уловители, разряды, что бегут вниз по стенам, заполняя накопители. Завораживает, не правда ли, Талиссия?

Женщина кивнула — гроза была их общей с братом страстью.

Небо полыхнуло, голубой разряд ударил в ближайший шпиль, едва не задев проплывавшего мимо левиафана. Чудовище, способное одним движением перекусить напополам любую из вознёсшихся к небесам башен, шарахнулось в сторону, свивая длинное змееподобное тело в кольца. Взмахнули, расправляясь, огромные плавники-крылья, распахнулась полная острых, ножеподобных зубов пасть, и напоённый озоном воздух наполнился неожиданно мелодичным свистом. Левиафан, изогнувшись, взмыл выше и медленно поплыл дальше, осторожно огибая взрезавшие небо шпили. Снова полыхнуло, на этот раз совсем рядом, и по изрезанным сложным узором опорам побежали искры — уловитель исправно хватал небесные заряды, а направляющие отправляли их в накопитель.

— Не томи, брат, — Талиссия, наконец, отвлеклась от завораживающего зрелища, обернулась к брату. — Оставь церемонии, говори как есть. Ты нашёл способ оживить Центр?

— Нет, — покачал головой мужчина. — Центр по-прежнему мертвее мёртвого.

— А следы? — встрепенулась женщина. — Нашёл? Узнал, куда он сбежал?

— Сестра, сестра, — неожиданно рассмеялся Таилий. — Не торопи, дай рассказать по порядку. Перекрёсток миров снова наш, да, но он нашёл способ сделать так, чтоб Центр отказался нам подчиняться. Увы, сестра, тут мне тебя нечем порадовать.

— Неужели всё зря? Столько веков кропотливой работы — и провал? Какой позор! — в отчаянии воскликнула женщина и, не отдавая себе отчёта, как не красит её, высшую, проявление эмоций, спрятала лицо в ладонях.

Таилий помрачнел.

— Увы, сестра. Перекрёсток миров теперь бесполезен. Безжизненный камень, не более.

Талиссия, не сдержавшись, всхлипнула.

— Тогда уничтожь его, — ледяным тоном произнесла она. — Пусть лучше он исчезнет совсем, чем будет напоминать о нашем поражении.