В преддверии бури (СИ)

— И я бы поклялся, если б не знал, что в мире без Порталов магии не бывает, — колун Кориса вновь опустился, превращая половину чурбака в четвертинки. — Ты про работу-то не забывай, нам тут не за болтовню платят. Да и в тепло хочется побыстрее, руки вконец околели.

— И Локи куда-то запропастился, — продолжал размышлять искатель. — Сколько дней уже его нет. Придётся нам и за него отдуваться.

— Вот и отдувайся, — тяжело выдохнул Корис. — Нечего на других коситься.

Черноволосый юноша, между тем, не просто так отлынивал от работы. А вернее, вовсе и не отлынивал, а занимался самым что ни на есть важным делом, а именно — разгуливал по окрестным деревням и сёлам, захаживал в придорожные таверны и харчевни, заводил полезные и бесполезные знакомства, угощал новоявленных знакомцев пивом, купленным на те немногие деньги, что потерявшиеся дриммеры кое-как умудрялись добывать, то тут, то там нанимаясь выполнять нехитрую, но тяжёлую работу.

Полгода прошло с того дня, как оборвалась путеводная нить, что связывала их с Перекрёстком Миров. Лето сменилось осенью, осень — зимой. Полгода бесплодных попыток найти Портал и вернуться домой. Всего полгода — а кажется, что прошла целая жизнь.

Зиму они коротали в ничем не примечательной деревеньке, одной из многих, что выросли вокруг богатого баронского замка, по счастливой случайности вознёсшего свои стены неподалёку от большака, ведущего в Орино. Или не по случайности, а по вполне трезвому расчёту — пошлины, что выплачивали проходящие большаком купцы, составляли основу основ богатства барона Мелаха. К чести его, тратились они, в том числе и на жалованье ополченцам, что, по приказанию барона, беспрерывно патрулировали большак, отпугивая от него лихой разбойный люд, любителей пощипать купцов да мирных путешественников. В результате большак этот славился безопасностью, и купцы без споров и жалоб выплачивали необходимую мзду. А барон богател, да и раскинувшиеся вдоль дороги деревни бедными назвать было нельзя. Трактиры да харчевни даже по обыкновенному для Альтара зимнему затишью не знали ни дня, чтобы какой путник не зашёл бы выпить с дороги пива или перекусить; в кузнях днём и ночью стучали молоты: то подкову охромевшему коню сковать, то оснастку телеги починить, а то и какому воину меч выправить; мастерские башмачников тоже не простаивали — какая обувка выдержит долгую дорогу без ремонта? Шорники, коновалы, портные — все были при работе.

В общем, народишко во владениях барона тоже не бедствовал, руки у мастеров росли откуда надо, место при спокойном большаке хлебное, проходное, неподъёмными податями никого не душат — при таких обстоятельствах грешно бедным оставаться.

Деревушка, где усталые путники нашли приют, сумев наняться в помощники местным древорубам, просто и без затей звалась Воробьиным Гнездом. Воробьёв в окрестностях было и впрямь не счесть, из-под каждой крытой тёсом крыши доносилось разноголосое чириканье, повсюду сновали стаи откормленных серо-коричневых летунов, давно уже привыкших к соседству с людьми.

В точности так же привыкли, приспособились к местной жизни и дриммеры, и никто не мог бы теперь предположить, откуда они на самом деле родом. Изменился даже говор, стал неотличим от принятого тут.

Арэну не удалось уловить ни единого следа могучих потоков силы, что должны проистекать внутрь мира через Порталы. Вернее, сами потоки были, но вот Истоки их не ощущались совершенно, и уже одно это тревожило Кориса, мешая спать по ночам — никогда доселе не доводилось ему сталкиваться со скрытыми (иначе и не назовёшь) Порталами. Всё сильнее беспокоили его и собственные умозаключения о том, почему им разрешили этот треклятый выход. Но ни с Локи, ни, тем более, с Арэном он своими домыслами не делился — нечего забивать мальчишкам головы и вносить разлад в команду. Сначала надо выбраться отсюда, а это, как выяснилось, не такая уж и простая задачка, каковой она казалась поначалу.

Про Кана он тоже предпочёл умолчать, хотя на изнаночной стороне кожаной полоски-маяка так и горел призывно третий зелёный огонёк. С того момента, как он зажёгся нежданно-негаданно, Корис отчаянно жалел, что маяк — это всего лишь маяк, годный исключительно для того, чтоб показывать, все ли члены квинты находятся в одном месте, да посылать, при необходимости, один-единственный сигнал на Перекрёсток — сигнал тревоги. Как не хватало ему возможности подать с его помощью иной сигнал — «Я здесь», — другому дриммеру. Без этого поиски Кана были заранее обречены. Потому-то он и промолчал, не рассказал подопечным о том, что искатель квинты Отта жив.

…Локи вернулся через два дня — усталый, осунувшийся, с пролёгшими под глазами глубокими тенями. В ответ на вопросительные взгляды он только отрицательно покачал головой и сделал было попытку без сил завалиться на лежанку, но был безжалостно остановлен.